от горя, она вцепилась в рукоять и стала вытаскивать орудие убийства. Дрожащие руки не слушались. Все же она справилась. Но стало еще хуже. Кровь захлестала из раны, и она с недоумением переводила взгляд то на тело, то на свою руку, сжимавшую липкий нож. С лезвия на ковер стекали капли крови.
Сзади послышались легкие детские шаги.
— Мама! — раздался голос Эли, а потом девочка закричала.
* * *
Картина преступления в помпезном особняке бизнесмена Антона Львовича Козлова казалась совершенно ясной и в то же время — невероятной. В своей спальне, более того — в своей постели убит восемнадцатилетний сын хозяина, Максим. На месте преступления оказалась мать убитого, Варвара Яковлевна. Именно она обнаружила истекавшее кровью тело сына и, будучи в шоковом состоянии, не отдавая себе отчета в действиях, схватила орудие убийства. В результате на ноже — отпечатки ее пальцев. Впрочем, и без снятия отпечатков видно, что ее руки и одежда — в крови.
Казалось бы, все ясно, улики налицо. Но здравый смысл подсказывал Ивану Дмитриевичу Майорову: очевидность иллюзорна. Сколько изощреннейших подстав встречалось ему за долгую сыскную практику!
— Где хозяин дома? — обратился он к прислуге. Именно она, прибежав на крики хозяйки, вызвала полицию.
— Антон Львович в отъезде.
Итак, хозяина нет. Хозяйка — в ступоре. Она сидела здесь же, неподвижно и безмолвно уставившись невидящими глазами в одну точку. Словно окаменев, не замечала ни суеты оперов, ни обращенных к ней вопросов. Рядом сидел врач, уже успевший вколоть ей успокоительное.
— Где здесь можно спокойно побеседовать? — обратился Иван Дмитриевич к прислуге.
Та провела его в спальню хозяйки.
Неубранная постель, откинутое одеяло. На прикроватной тумбочке — настольная лампа и томик в добротном переплете.
Иван Дмитриевич взял книгу, повертел в руках.
— «Медея», — прочитал он название и добавил уважительно, — классика!
— Античность, — машинально поправила прислуга.
Сыщик вскинул на нее удивленный взгляд.
— Да любит хозяйка всякие мифы и прочую белиберду, — охотно пояснила та.
— Inter dominum et servum nulla amicitia est[3], - блеснул и Иван Дмитриевич знанием античности, вспомнив подходящий к случаю афоризм. Не зря на юридическом факультете латынь проходил. И, усмехнувшись, добавил: — Так что вы можете рассказать о вашей хозяйке?
— Вы меня извините, я тут только уборкой занимаюсь. Ничего о хозяйских делах не знаю, они со мной не откровенничают.
Нет, выплескивать компромат прислуга явно не собиралась.
— Ну, хорошо. А с кем Варвара Яковлевна, по-вашему, могла общаться более доверительно? Кто к ней приходит? С кем она встречалась?
— Сюда только ее давняя подруга изредка приходит. Ниной зовут. Но при мне они мало говорят. Как я вхожу, сразу умолкают. Не знаю их секретов. А сама хозяйка редко куда выходит. Только к психологу два раза в неделю.
— А, так у нее проблемы с психикой?
— Не больше, чем у всех. Это она худеет.
— В смысле?!
— Она давно старается похудеть. Постоянно на диетах сидит: то на одной, то на другой. А тут прочитала, что избыточный вес бывает из-за психических травм. Вот и ездит теперь к психологу. Два раза в неделю — по расписанию. Да сейчас все худеют, кого этим удивишь? Кто как может.
Ясно, версия с психической ненормальностью отпадает.
— Других странностей у нее не замечали?
— Да нет вроде. Только очень ревнивая.
А вот это уже интересно. Раз она к кому-то ревнует, значит, и сама мешает какой-нибудь сопернице. Долго еще продолжалась беседа Ивана Дмитриевича Майорова с прислугой Козловых.
* * *
Послав капитана Романа Драгунского в гимназию, в которой учился убитый, сам Иван Дмитриевич Майоров отправился к подруге Варвары — Нине Марковне Воробьевой. Скучающая хозяйка не менее роскошного, чем у Козловых, особняка оказалась дамой словоохотливой.
— Да сто лет знакомы. Нет, странностей вроде особо никаких. Но только скучная она какая-то. Никуда не выходит, не тусит. Просто замуровала себя в четырех стенах. Зациклилась на своем Антоне. Смешно сказать — пылинки с него сдувает и к каждой юбке ревнует.
— А что? Нет оснований? Супруг не изменяет ей?
— Ой, ну что вы! — снисходительным тоном ответила Нина. — Конечно, да! Именно ни одной юбки и не пропускает.
— Тогда чему ж тут удивляться?
— Да тому, что она на ревности своей зациклилась. Чуть не два десятка лет в браке, а все надеется, что стоит ей похудеть, как он превратится в идеального супруга и, кроме как на нее, ни налево, ни направо и смотреть не станет. В общем, это у нее превратилось в идею-фикс.
— Похудение?
— Ну да! Как она себя только не истязала! То голодает по несколько дней, то бегает, пока не свалится. То препараты, то чжень-цзю терапия, то фитотерапия. А толку — ноль.
— Я, конечно, не слишком в этом разбираюсь, но мне Варвара Яковлевна не показалась полной.
— Она и не была полной. Но в последнее время реально похудела. Как к психологу стала ходить. Я, кстати, ей его и посоветовала.
— Вот как! Спасибо, Нина Марковна! Вы очень помогли следствию. А как бы побеседовать с этим эскулапом?
* * *
Антон Козлов мчался, не видя ни светофоров, ни пешеходов. Их, правда, почти и не было. Мчался он в сторону гимназии, где учились его дети, а это за городом. Только что ему позвонила жена — хотя должна была находиться под присмотром сиделки! — и вывалила на него полный бред, из которого он понял одно: убит Данька. Сейчас жена — рядом с ним, в лесопосадках на выезде из гимназии.
— Твою ж!
Машина жены стояла у обочины, а сама она, увидев, что он подъехал, с истеричными рыданиями бросилась к нему навстречу, спотыкаясь и протягивая руки, как бы стремясь заключить в объятия. Руки были в крови.
— Там. Даня. Там. — Она схватила его за рукав и потащила в лесопосадки.
На земле лежал их сын. Из окровавленного тела торчал нож. Как совсем недавно — из тела старшего сына. Злой рок ополчился на их семью.
— Как это случалось?
— Я не знаю. Мы ехали из гимназии — я его забрала — и мы зашли в рощицу.
— Зачем?!
— Просто. Природа. Красиво. Погулять… А потом… Я оглянулась, а он лежит.
* * *
— Какие вести из учебного заведения? — встретил Майоров капитана Романа Драгунского.
— Гимназия — супернавороченная. За городом. Еле пробился сквозь охрану.
— И?
— Учатся дети финансовой элиты и легализовавшихся бандитов. Из среды служащих — только дети нотариусов.
— Отлично! — Иван Дмитриевич оживленно потер руки.
— Что вы имеете в виду? — не понял
