Причем он был за рулем, а рядом, в пассажирском кресле, сидел Викентий Ромуальдович Дементьев. Майоров узнал его по фотографии.
«Он же его убьет», — пронеслось в голове отстраненного от дела, но не от чувства ответственности сыщика.
Автомобиль Козлова рванул с места и помчался на бешеной скорости. Как мог, старался не отстать и Майоров на своей ласточке. «Не успею, — пульсировала в голове страшная мысль. — Он убьет его». А официальных полномочий по делу у него больше не было.
— Роман! Записывай номер! В автомобиле — Козлов и психолог.
Машина Козлова все на той же бешеной скорости вдруг свернула к обрыву.
«Там же нет дороги!» — пронеслось в голове Майорова.
Когда он подъехал, снизу раздался взрыв и взвилось пламя.
— Не успел, — выдохнул сыщик.
* * *
— Несчастный случай. Поскользнулась. В общем, улаживай дело без шума, — инструктировал Яков Борисович семейного адвоката. — Девочке дали успокоительное? — обратился он к няне.
— Да, она спит. Но после такого шока…
— Ничего. Вылечим. Главное, что все это закончилось.
* * *
Прошло несколько месяцев. Иван Дмитриевич благополучно устроился на работу в частное сыскное агентство. Зарплата — выше, нервотрепки — меньше. Типичные заказы — проследить за женами, мужьями, любовниками, любовницами, а также детьми. Жизнь стала возвращаться в нормальное русло. Мысли о последнем его деле в статусе майора внутренних дел еще могли всколыхнуть горький осадок в глубине души, но острой боли и негодования больше не вызывали.
Однажды, сидя за компьютером, он наткнулся в новостной ленте на броский заголовок: «Сенсация! Мертвец дает показания». И подзаголовок — «Скелеты в шкафу акулы бизнеса Козлова».
Пройдя по ссылке, Майоров открыл видеофайл. На экране — разбившийся вместе с Антоном Козловым психолог.
— Если вы видите эту запись, значит, меня уже нет в живых. Я поставил пост на таймер. То, что вы видите его, означает, что меня больше нет. А значит, наступило время обнародовать, что произошло на самом деле.
Четверть века тому назад девушка, в которую я был влюблен еще со школы, согласилась стать моей женой. У нас родились чудесные мальчики-близнецы. Я чувствовал себя счастливейшим человеком на свете.
А девятнадцать лет тому назад Антон Козлов, находясь за рулем в нетрезвом состоянии, сбил мою жену и детей, в одно мгновение перечеркнув их жизни, да и мою тоже. Тогда тесть Козлова, официально — крупный бизнесмен, а фактически — криминальный авторитет, отмазал зятя. «Правосудие» признало Козлова невиновным.
Апелляции ни к чему не привели. С тех пор я потерял смысл жизни. Я впал в депрессию, за короткий срок превратившись в инвалида.
Однажды я решил положить конец своему бессмысленному существованию. Я открыл газ и стал ждать, когда мои муки прекратятся навеки.
Я уже терял сознание. Но тут… Сейчас трудно сказать, было ли это галлюцинацией, вызванной отравляющим газом, было ли это чудом… Но передо мной вдруг предстала жена с детьми, которых она держала за руки. Они смотрели на меня с укором. И моя жена, моя любимая сказала: «Не смей малодушничать! Ты должен жить. Мы хотим гордиться тобой».
Не понимаю, как мне это удалось, но я сумел разбить окно, закрыть вентили и отдышаться. С этого дня моя жизнь изменилась.
Я взял себя в руки. Вошел в нормальный ритм. Новой семьи создавать не стал, хотя дамы не обделяли меня вниманием. Я однолюб. Моя жена — любовь всей моей жизни. Так что я весь ушел в работу. Меня стали считать сухарем. Возможно, так оно и было.
По профессии я психолог. К тому же, потомственный. Мой прадед еще с Зигмундом Фрейдом был знаком.
Однажды ко мне на прием пришла Варвара Яковлевна Козлова по поводу лишнего веса. На первой встрече, задача которой — диагностировать проблему и установить рабочий контакт с пациентом, она поделилась переживаниями из-за измен мужа, которого любила без памяти. Как и их общих детей. Рассказывая, она показала мне фотографию, которую, по ее словам, всегда носила с собой. Она, ее муж и трое детей: старший — уже юноша, средний — подросток, а младшей, девочке, на вид — лет семь.
Я не мог оторвать взгляда от фотографии. Хоть и прошло девятнадцать лет, сомнений быть не могло. Это он, убийца моей семьи: его наглый взгляд с годами не изменился. Да и старший сын — вылитый тогдашний Антон Козлов.
Я уже знал, что отмазал убийцу моей семьи тесть Козлова, то есть отец пришедшей ко мне пациентки. Она хотела пройти курс гипноза для похудения. И курс гипноза я с ней провел.
Я осуществил диссоциативное расстройство идентичности, подселив ей виртуальную субличность — Медею, которая в отместку за измену мужа стремится убить их общих детей. Причем переключение с одной личности на другую было тоже поставлено на своего рода таймер. В том смысле, что оно происходило без моего присутствия. Когда Варвара возвращалась из измененного состояния в нормальное, она ничего не помнила о том, что совершала ее другая субличность, Медея. И книжку я ей посоветовал. Еврипида. Чтобы служила косвенным доказательством, указывающим на ход ее мысли.
Я хотел уничтожить Козлова морально и физически и запрограммировал его жену на уничтожение его отродья. А ликвидировать самого Козлова я решил сам.
Это будет финальной точкой в исполнении моей миссии воздаяния. И теперь, когда вы смотрите это видео, очевидно, она уже поставлена.
Он приглашает меня, чтобы побеседовать о ходе лечения его дочери. Она впала в мутизм. И я ее лечу. А посоветовала Козлову обратиться именно ко мне Нина Воробьева.
И вот что я собираюсь сделать. Введя его в транс, я введу в него программу на самоуничтожение. Он сядет за руль и, не выходя из измененного состояния сознания, понесется к обрыву.
Осечки не случится. Я буду рядом, на пассажирском сиденье. Нет, я не буду выскакивать в последний момент. Я выполню миссию. Осуществлю возмездие, не осуществленное когда-то следствием и судом. Больше жить мне незачем.
Вы, наверное, скажете, что я сумасшедший? Душевнобольной? Что ж, моя душа и впрямь смертельно больна вот уже девятнадцать лет.
Зачем я признаюсь в том, что сделал? Ответ прост: чтобы знали. О том, что наказание неизбежно, даже если все схвачено и куплено.
Вы скажете, что мною движет тщеславие? Что я возомнил себя Богом? Будучи последователем Зигмунда Фрейда, я атеист. Иначе пришлось бы признать, что мое посмертное место — в аду.
Сам я исчезну. Но слава обо мне останется. Согласитесь, я проделал виртуозную работу, мало кому из моих коллег посильную.
