когда мне в чем-то отказали. И я все еще уверена, что можно было найти какой-то выход.
И мне все еще интересно, пыталась ли мама его найти.
Габриэль
Я пыталась, настаивала. Но на каждый мой аргумент за находился аргумент против:
– Это невозможно.
– Почему?
– Так никто не делает.
– Ну и что?
– Она слишком маленькая.
– Разница всего в один день.
– Слишком маленькие дети не готовы к занятиям.
– Уверяю вас, она готова! Проверьте ее – и увидите. Она уже и в туалет ходит сама!
– Мадам, возможно, это несправедливо, но таковы правила, и мы обязаны их придерживаться, иначе нас каждый год будут заваливать просьбами сделать исключение. Все родители считают, что их дети – маленькие гении. Я здесь для того, чтобы заниматься детьми, а не родителями. Мне очень жаль.
Так что мне пришлось подчиниться «правилу 31 марта». И постоянно чем-то занимать Лили.
Лили
Не люблю ждать. Никогда не любила. Нетерпение – мой самый большой недостаток. Но есть и другие. И далеко не на последнем месте – эгоизм.
Ожидание – пустая трата времени. Вы теряете дни своей жизни, их уже не вернуть. Так что нужно было что-то делать с этим вынужденным отдыхом.
Помню, как я научилась писать свое имя. Тогда мне, должно быть, уже исполнилось три года. Я была так счастлива, что не хотела отвлекаться ни на полдник, ни даже на ужин. Мне было все равно, умру ли я от голода или нет. Я писала «Лили», «Лили», снова и снова. И почти злилась на маму: почему она не выбрала для меня более длинное, сложное имя, например, Аполлинария, или Абракадабра, или Антиконституционно[5].
А на следующий день я научилась писать еще одно слово: «мама».
Габриэль
Раньше особо беспокоиться было не о чем: Лили требовалось совсем немного, чтобы сидеть тихо. Бумага, карандаши – и она счастлива. Но теперь она без остановки слонялась по дому.
Мы стали часто бывать в публичной библиотеке. Сначала ходили туда на сеансы чтения вслух всяких историй, потом – чтобы послушать аудиокниги[6]. А затем Лили начала брать книги на дом. У нее было две абонементные карточки, ее и моя. Можно было взять сразу восемь книг, и она разделывалась с ними за несколько дней. Куда бы она ни шла, под мышкой у нее всегда была книга, и, едва появлялась пара свободных минут, она открывала ее. В супермаркете я оставляла ее в книжном отделе, и она сидела там, глотая книгу за книгой, пока я делала покупки. Вот так она и научилась читать сама.
Отлично помню ее первую книгу. «14 лесных мышей»[7] в зеленой обложке. Очень милая история про мышек – куча братьев и сестер, бабушки и дедушки, мама и папа, и все живут под одной крышей. Одно время Лили брала книги только из этой серии. Библиотекарша уже поджидала ее: «Лили, на этой неделе мы получили новую книгу про твоих мышат!» Она откладывала ее специально для нас. На некоторое время это заняло Лили.
Лили
Чтобы пойти в школу, пришлось ждать, когда мне исполнится три года – почти три с половиной. И вот в понедельник, 15 сентября, ровно в 8:20, меня пустили в класс.
Я изголодалась по учебе. Я умирала от жажды знаний.
Глава 9
Габриэль
Я помню, как она пошла в школу. О, родителям в тот день было непросто! Дети вокруг рыдали, цепляясь за материнские юбки. А Лили, войдя в класс, обернулась и сказала: «Пока, мам!»
Лили
Мадам де Редек, директор школы и классная руководительница, сказала, что нам нужны фартуки для занятий. Помню, мама спросила ее, какого цвета, и мадам де Редек ответила: «Еще не решила…» Я воскликнула: «Желтого!» Это был мой любимый цвет, желтый и еще сиреневый. И мадам де Редек сказала: «Что ж, значит, весь класс будет в желтом».
Вот так из-за меня в младшей группе мы все ходили в желтых фартуках. И в фиолетовых – в средней.
Габриэль
В первый день я спросила ее, когда пришла забирать после занятий:
– Что ты сегодня узнала?
И она, с сияющими глазами, ответила:
– Так много всего!
Лили
Я панически боялась проспать, опоздать, пропустить занятия. Поэтому не спала по ночам. Бодрствовала. А чтобы не заснуть, у меня были фонарик и книги.
Габриэль
Не ходить в школу было для Лили наказанием. В среду[8], в выходные… Даже когда Лили болела, она надевала свой ранец и говорила: «Нет, мам, ничего страшного! Тридцать восемь градусов – это же не сорок! Я бы тебе сказала, если бы плохо себя чувствовала».
Я целовала ее в лоб – мои губы безошибочно определяли высокую температуру – и, вздохнув, отпускала.
Лили училась хорошо. Ей все давалось легко, но она ко всему относилась очень серьезно. Как же ей повезло, что она любила школу! Я свою ненавидела, я там страдала, но ей об этом никогда не рассказывала. Делилась только хорошими воспоминаниями об уроках, учителях и одноклассниках. Я не лгала, но…
Лили
Почти сразу мама установила для меня незыблемые рамки школьного обучения.
Не могло быть и речи о том, чтобы пропускать занятия, спорить с учителями, поздно ложиться спать, не завтракать, включать по утрам телевизор, получать плохие оценки или приносить замечания о плохом поведении. Не могло быть и речи о том, чтобы слоняться по улицам после школы, хотя всем моим одноклассникам, всем без исключения, это позволялось.
Меня эти правила успокаивали. Мама верила в школу и хотела, чтобы я хорошо училась. Чтобы использовала все свои возможности.
Кстати, хорошие оценки не считались чем-то особенным. Выкладываться на полную было «меньшим из того, что я могла сделать». Мама удостаивала меня коротким «молодец» или «хорошо, дочка» и больше к этому не возвращалась. Не обзванивать же соседей по такому поводу?
Но я и не ждала вознаграждения. Я понимала, что делаю это для себя. Не для нее. Не для того, чтобы угодить ей или чтобы меня оставили в покое. Полученные знания и умение учиться останутся со мной навсегда. Это мое богатство.
Габриэль
У нас с Лили были свои небольшие ритуалы.
По утрам мы слушали радио – Chérie FM, Nostalgie, RTL2, – пока она завтракала шоколадным молоком и тостами с маслом, а в 7:40 мы уносили радиоприемник в ванную и чистили зубы, слушая наши гороскопы. Не знаю, как ей это удавалось: у Овна все всегда было замечательно, а у меня, Девы, – хуже некуда. Моей дочери всегда везло.
У нас сложились незыблемые ритуалы, но иногда случались и отступления от правил.
На Рождество я вручала ей каталоги игрушек от супермаркетов Cora или Leclerc, но в них никогда не находилось ничего для нее интересного. Я помню только несколько редких исключений: доску, на которой с одной стороны можно рисовать мелками, а с другой – фломастерами, детский синтезатор, мини-телескоп, а когда она стала чуть старше, гитару. Я купила подержанную, и Лили была в восторге. А вот соседи – нет.
Каждый год в честь перехода в следующий класс Лили получала подарок. В первый раз она выбрала перьевую ручку, фиолетовую с желтым, и пользовалась ею до старших классов, пока ручка не начала протекать, пачкая пальцы синими чернилами. В первый раз это была ручка, а потом, каждый год, книги.
Глава 10
Лили
Я росла
