по периметру, с подстриженным газоном – оно выбивалось из представлений о чем-то старом и заброшенном, каким вообще-то и был весь этот остров. Даже скамья у соседнего куста казалась покрашенной словно пару дней назад.
– Эм. Странненько, – она дернула Макса за рукав, чтобы тот притормозил.
– Что? – он окинул взглядом «сквер» и остановился на побледневшей Яре.
– Я как бы… Будто помню это место. Или что-то такое, – Яру одолел холодный скользкий трепет.
Она сжала рукав Макса сильнее и заставила его шагнуть ближе. Макс, как обычно, повиновался, вот только спокойнее ей все равно не стало.
– Ты вроде говорила, что не была тут ни разу.
Яра неопределенно кивнула. Он нахмурился и закусил губу от задумчивости, однако по его виду все равно не было похоже, что он замечал тут нечто странное.
И от этого спокойнее тоже не стало!
– Может, ты видела на видео? Ден ведь что-то давал посмотреть из своего архива?
– Да… – неуверенно протянула она, пока вдоль позвоночника ползли леденящие сердце мурашки. – Может, и на видео.
Признаваться, что Ден никогда не показывал ей ничего сам, было совсем не к месту. Яра поежилась.
– Ну вот. Давай. Пойдем, – теперь уже Макс потянул ее за рукав.
Яра подчинилась и продолжила путь без малейшего сопротивления, хоть при этом никак не могла оторваться взглядом от расписной скамейки. Что-то в ней манило ее, проникало в самые глубины сознания, пытаясь вытянуть наружу забытые воспоминания… Сходства, ассоциации или нечто подобное. Она прищурилась, стараясь рассмотреть каждую деталь в удалявшейся фигуре. Лунный свет, казалось, тускнел по мере того, как они с Максом уходили все дальше и дальше от этого «сквера», пока наконец скамейка вместе с аккуратно подстриженным газоном и цветами совсем не растворились во мраке ночи. Тень острова поглотила их так, будто их здесь никогда и не существовало, если бы не настойчивая, как репейник, мысль о том, что Яра точно уже где-то видела все это.
Она продолжала копошиться в своих мыслях, постоянно оглядываясь назад и спотыкаясь на каждом шагу. Макс тяжело вздохнул, когда она едва не упала прямо ему на руки, но ничего не сказал ей в укор. Хороший парень. Самый лучший парень. Ей следовало бы поблагодарить его за терпение, но голова была занята совсем иными вещами. Бледно-голубые мазки краски, нанесенные неравномерным слоем. Большие застывшие навечно разноцветные капли по краям скамьи. Полинявший узор на спинке… Ей самое место в детском саду, который был закрыт лет двадцать назад.
А ведь когда-то ее водили в сад с очень похожими скамейками. Папа ее отводил…
Яра снова чуть не упала, споткнувшись о собственные ноги. От внезапно врезавшихся мыслей об отце в ее и без того тревожный круговорот раздумий ей почти что стало дурно.
Яра хранила каждую встречу с отцом, как драгоценные камни в шкатулке памяти. Каждый миг их общения был запечатлен в ее сознании с такой точностью, будто мозг обладал магической способностью фиксировать мельчайшие детали и помнить их без малейшего искажения. Как бы много времени ни прошло с того дня, когда они вместе сидели у постели больной матери, стоило лишь закрыть глаза, и перед ней возникало его лицо – каждая линия, каждая складка, каждый волосок. Будто он стоял прямо перед ней, живой и настоящий. Если бы она в свое время научилась нормально рисовать, то без труда бы воспроизвела его точный портрет. И повесила ему на могилу.
Яра не знала, что испытывала по поводу смерти отца. Все чувства к нему будто схлопнулись в тот момент, когда ей сообщили о его пропаже. А затем, через неделю, они взорвались, как вулкан, когда она увидела его в морге. Тело, разлагающееся, раздутое и бесформенное, уже не походило на человека, которого она знала. Оно казалось чужим, но анализы и другие доказательства неумолимо свидетельствовали, что это действительно он. Яра стояла там, неподвижная, как статуя, но не проронила ни слезинки. В отличие от ее матери.
Если Яра и плакала потом, то только из-за мамы. Она не могла заменить ей любимого мужа и помочь с работой, пока ходила в школу. Однако она старалась изо всех сил учиться, стремясь порадовать маму хорошими оценками каждый день. Порой ей приходилось сидеть над учебниками до поздней ночи, жертвуя сном ради учебы. Вот только это не прошло бесследно. В их маленькой семье теперь редко бывали дни без болезней – то одну, то другую постоянно что-то начинало беспокоить, будь то головная боль или обычный насморк. И это было удивительно, ведь Яра вообще не помнила, чтобы раньше болела хоть раз.
Когда проблемы со здоровьем продолжались даже после поступления Яры в университет, где учеба была не настолько сложной и отбирающей силы, она стала беспокоиться. Посещения врачей и обследования в клинике не приносили результатов. С другой стороны, и не сообщали о каких-то серьезных болезнях. К счастью, ее мама постепенно восстановила силы и вернулась к нормальной жизни. Она нашла работу, которая ей нравилась, справилась с финансовыми трудностями, да и стипендия дочери также оказывала поддержку. Мысли о новых отношениях были отложены в сторону; к тому же, Яра вряд ли смогла бы принять кого-либо еще в свою жизнь вместо отца, несмотря на всю обиду, которую испытывала к нему. Все-таки… он Отец. И Муж ее матери.
И она, как Дочь, была просто обязана навестить его могилу. Сделать это – все равно что наступить на собственное горло или начать вырывать волосы в припадке стресса. Ближе к переходу на второй курс Яра начала видеть отца во снах. Не кошмары с восстающими из могил трупами, среди которых был и он, нет. Скорее, какие-то добрые и приятные грезы, полные катаний на лодке из далекого детства. Но именно это было тем, что Яра не просила и не хотела видеть.
Она прогоняла его. Гонялась за рассветами, словно они могли унести ее прочь от призраков прошлого. Будильники становились ее союзниками, прерывая сны раньше, чем те успевали развернуться в кошмары. Но он все звал, тянул к себе невидимыми нитями воспоминаний, обвивал душу своими объятиями, касался губами ее макушки так нежно, будто и не умер вовсе.
И вскоре Яра все-таки не выдержала. Она собрала волю в кулак и буквально притащила саму себя на кладбище. Могильная плита встретила ее теплом давно ушедших дней. Мама, верная своему долгу, продолжала заботиться о муже даже после того, как жизнь покинула его тело. Раз или два в неделю она приходила сюда, приводила все в порядок, приносила свежие цветы,
