в вере и любви ко Господу. Однако правда остается правдой: армия наша храбрая, терпеливая, не унывающая. Если представить все обстоятельства и условия войны здесь, войны, как мы ее называем, «колониальной», то надо еще удивляться, что так хорошо все идет. Другая армия на нашем месте, неизвестно еще, что сделала бы.
Как неверно представляют в России наше здешнее положение, сужу по письмам. Пишут, что мы отступили, что нас разбили. Неправда то и другое: уступили несколько верст передовых позиций, отбили все атаки японцев и ничего не отдали из крепко занятого нами. Я считаю последние битвы нашей великой нравственной победой. Японцы хотели нас отбросить за Мукден и разделить нашу армию, но их воля потерпела полную неудачу. Недаром, как говорят, после этих последних битв японцы кричат нам из окопов:
– «Русские! Долго ли вы еще будете мучить нас?»
Это что-то не похоже на победный клик. Ну, а дальше, что Бог даст.
25 октября
Удивительно резко изменилась погода. Сегодня совершенно тепло, так что, отправившись утром гулять к станции Суютунь в теплом подряснике, я с трудом добрел назад: так жарко.
Около станции оживление. Тысячи солдат строят дорогу шириной в 50 аршин на протяжении всего фронта, чтобы во время предстоящего сражения свободнее было передвигать резервы в разные пункты.
Я нарочно постоял, понаблюдал. Оживление полное, уныния нигде, везде смех, шутки, прибаутки. А шутят-то кто? Бородачи, в большинстве семейные; уж, кажется, им бы нос повесить! Ан, нет. Вы в России больше предаетесь унынию, нежели мы здесь. Стыдно!
Куда ни оглянешься, – море людей, и все военные. Теперь, кажется, когда увижу штатского или женщину в модном костюме, то удивлению не будет конца. Сегодня, рассказывали, прошел около линии железной дороги какой-то пожилой господин в штатском пальто и шляпе; так ведь останавливались, оглядывались на него, и всё спрашивали, что это за человек.
С двух часов дня у нас необычайное оживление и торжество: пришли подарки от ее величества государыни императрицы Александры Феодоровны. Из офицеров и чиновников каждый получил 1/2 ф. чаю, 2 ф. сахару, 1/4 ф. кофе или табака, клюквенный экстракт, фланелевые рубашку и кальсоны, 2 пары чулок, 3 носовых платка, кусок мыла, коробку печенья, конверты, бумагу, карандаш, лимонную кислоту, кусок марли. Каждый солдат получил 1/4 ф. чаю, 1 ф. сахару, рубаху, кальсоны, кисет, портянки, платки, мыло, бумагу, конверты, карандаш, крючки, пуговицы, наперсток, нитки, подсолнухи или табак, нож. Кроме того от ее высочества великой княгини Елисаветы Феодоровны наши солдаты[50] получили табак, огниво, мыло, спички и лекарства.
Нужно было видеть восторг всех чинов армии, тронутых вниманием царицы и великой княгини. Искреннее «ура!» гремело везде и русское сердечное «спасибо» неслось царственным заботницам нашим.
В этот же день интендантство прислало каждому солдату китайскую ватную куртку и ватные чулки.
Одним словом, жить и воевать можно. Вот вы там мрачно настроены. По-вашему, мало успеха у нас, и вы в отчаянии. А наши солдатики иначе рассуждают:
– «Когда добивать его (японца) пойдем?», – весело спрашивают они.
Нашим полком очень довольны все начальники: он служит всему корпусу и другим; держа связь, постоянно производит разведки для 35-й и 3-й пехотных дивизий и артиллерийских бригад. Во время самих сражений наши эскадроны производят усиленные разведки, под огнем развозят приказания, открывают японские батареи, доставляя таким образом отличные сведения войскам и артиллерии. Особенно отличились наши эскадроны в последних сражениях, так что представлено очень много к награждению георгиевскими крестами, да уже есть 18 георгиевских кавалеров.
Сейчас пришла радостная весть: считавшийся убитым 15 августа рядовой 6-го эскадрона нашего полка Раскопатин, оказалось, взят был в плен, бежал и после страшных мытарств сегодня добрался, наконец, до наших позиций; он скоро прибудет в полк. Подробности напишу, когда расспрошу его самого.
Все только себя мы любим критиковать: все только у нас нехорошо, а у других лучше. А вот как присмотришься получше к японцам, то и оказывается, что и у них далеко не все обстоит благополучно: из нашего плена не убежишь, а из японского уже сколько прибежало. После «Путиловской» сопки японцы так разбежались, что в тылу нашей армии ловили их потом.
26 октября
Погода еще лучше, и я, грешный, целый день почти провел на воздухе. Когда выпадет еще такой мирный, светлый и теплый день? Завтра думаю поехать в деревню Тадзеин и отслужить в эскадронах св. литургию.
27 и 28 октября
Вчера, только мы улеглись, как вдруг поднялась орудийная пальба и ружейная «трещотка» на протяжении всей 35-й дивизии. Японцы сделали нападение, но жестоко поплатились. Наши выдержали себя: сначала не стреляли, а, как только японцы вылезли из окопов, то они и открыли стрельбу залпами. Все атаки отбили, и неприятель до утра убирал своих убитых и раненых.
В 9 часов я приехал с церковью в Тадзеин. Пришли солдаты помогать ставить ее. Один говорит мне:
– «Ну, батюшка, и насмотрелся же я сегодня страстей. С разъездом выехали мы рано утром и видели поле, покрытое японскими трупами. Почти все раздеты; у многих окоченелые руки подняты вверх: просто ужас!»
В 10 часов началась св. литургия. Был ветерок. Рядом стреляли наши батареи; канонада была порядочная. Проповедь говорил на ту же тему, что у себя в воскресенье. Вместо концерта велел пропеть «Воскресни, Боже, суди земли» и «Ангел вопияше». Сознаю, что это несвоевременно по уставу церковному. Но здесь, когда страдания и смерть кругом, перед глазами, и притом каждый ожидает, что, быть может, сегодня же или даже сейчас придет и его страшный час смертный, напряжение нервов и туга сердечная таковы, что невольно смущается и мужественная душа. Вот здесь-то услышать радостную песнь: «Твой (Богомати) Сын воскресе тридневен от гроба и мертвыя воздвигнувый: людие, веселитеся» необычайно утешительно. Что же, если и умрем сегодня? Ведь воскрес Спаситель наш и мертвых воскресит; значит, и нас. Так с веселием духовным, радостно встретим смерть, если угодно Господу ее послать нам! На это я и в проповеди указал. Приходит даже мысль петь на общей молитве «Христос воскресе».
Если я согрешил этим нарушением устава церковного, то заранее усердно прошу Св. Церковь, которую я чту и в послушании которой пребыть до конца жизни считаю своим долгом и счастьем, простить меня. Ведь среди этих скорбей военного времени хочется все сделать, чтобы только доставить воинам возможно большее утешение, ободрение; они ведь тоже люди немощные. Под влиянием чрезвычайных обстоятельств энергия духовная расходуется быстро. Значит, быстро всеми мерами нужно стараться и пополнять ее.
Насколько религия
