class="p1">Максиму и Анне я объяснил их роль:
— Вы будете двигаться позади основной группы. Ваша задача — нейтрализовать магические атаки противника и помочь нам преодолеть защитные барьеры. Не лезьте в прямой бой — там мы справимся сами.
Оба мага кивнули, и я заметил, как парень стиснул руку подруги — тонкая нить поддержки, которая помогла им выдержать плен.
Отдав необходимые распоряжения, я объявил четырёхчасовой привал. Все нуждались в отдыхе перед сложной операцией, а некоторые не спали уже больше суток. Тимур организовал раздачу сухого пайка и воды, а Валькирии распределили места для отдыха.
— Штурм начнем в 4:30 утра, — сказал я, глядя на часы. — «Час Волка» — время перед рассветом, когда сон человека особенно глубок. Именно в этот момент противник окажется наиболее уязвим.
Я вспомнил старую военную присказку из прошлой жизни, но не стал озвучивать её вслух: «В Час Волка смертность в госпиталях самая высокая, а караульные на постах спят особенно крепко».
— А почему его называют Часом Волка? — спросила Марья из Валькирий, раздававшая одеяла.
Я бы мог назвать реальную причину, которая заключалась в том, что в этот час тьма настолько густая, что собаку от волка не отличить, однако выбрал более вдохновляющий ответ:
— Потому что в это время волки охотятся наиболее успешно. Добыча не слышит их приближения, истощённая ночным бодрствованием. Сегодня мы будем волками.
Пока остальные устраивались на отдых, я поднялся на небольшой холм, с которого с трудом можно было разглядеть далёкие огни Кочергино. Охранники, не подозревающие о нашем присутствии, всё ещё чувствовали себя в безопасности. Их беспечность была нашим преимуществом, и я собирался использовать его по максимуму.
Весенний ветер шелестел молодой листвой, принося запахи пробуждающейся земли — прелых листьев, влажной коры, первых цветов. В этом умиротворённом пейзаже лаборатория Кочергино выглядела чужеродным элементом, тёмным напоминанием о человеческой жестокости, которая порой не уступает Бездушным.
Я сел под раскидистой сосной, прислонившись спиной к шершавому стволу. Несмотря на необходимость отдыха, сон не шёл. Мысли кружились вокруг предстоящей операции, перебирая возможные сценарии и варианты развития событий. Слишком многое могло пойти не так. Впрочем, подобного рода мысли никогда не могли остановить меня от того, чтобы делать то, что должно.
Откинув голову назад, я посмотрел на звёзды, пробивающиеся сквозь кроны деревьев. В прошлой жизни я часто вот так сидел перед битвами, изучая небо и находя в нём созвездия, знакомые с детства. Странно, но и здесь, в этом чужом для меня мире, они складывались в схожие узоры, что я видел когда-то в молодости, пусть и на других местаз. Словно сами звёзды следовали за мной через века.
Четыре часа до рассвета.
Четыре часа до того, как мы станем волками, вышедшими на охоту.
* * *
Темнота начала отступать, когда мы выдвинулись к Кочергино. Я разделил отряд на две группы: первая — снайперское прикрытие с Гаврилой и Федотом, вторая — основная штурмовая группа под моим командованием. Скальд летел впереди, проверяя, не изменилось ли что-то с момента его последней разведки.
Мы двигались через лес, стараясь не шуметь. Утренний туман стелился над землёй, скрывая наши следы и приглушая звуки шагов. Воздух был влажным и холодным, обжигал лёгкие при каждом вдохе. Где-то вдалеке глухо прокричала сова — последний ночной охотник перед рассветом.
Примерно в полукилометре от усадьбы Кочергино мы достигли места, о котором докладывал Скальд — небольшой поляны с древним каменным кругом. Семь массивных мегалитов, покрытых мхом и испещрённых непонятными символами, возвышались среди деревьев. Они казались чужеродными в этом лесу, словно упали с неба в незапамятные времена.
Я замер, ощутив странное покалывание в кончиках пальцев. Это место было мне знакомо, хотя, конечно, не само святилище, а его тип. В моём прежнем мире такие структуры встречались в ключевых точках, где пересекаются несколько линий силы, обладая самыми разными функциями.
— Что это за место? — шёпотом спросила Анна Соболева, зябко поёжившись.
— Древнее святилище, — ответил я, медленно приближаясь к камням. — Ему, вероятно, тысячи лет.
Я коснулся ближайшего мегалита, ощутив под пальцами холод, который, казалось, шёл из самых глубин земли. По каменной поверхности пробежала едва заметная рябь, словно круги на воде.
— Лучше не подходить близко, — предостерёг меня Тимур, отступив на шаг. — Такие места часто хранят древнюю магию. И никто не знает, как ими правильно пользоваться.
— Магия действительно древняя, — я отступил на шаг, вспоминая свой опыт взаимодействия с подобными артефактами. — Не отвлекай меня.
Пиромант исполнил приказ, замолкнув.
Эти мегалиты не были простыми камнями. Тысячелетиями они впитывали веру людей — в богов и правителей, в священное право властвовать, став по своей сути естественным артефактом. Они работали как накопители и усилители коллективного бессознательного, становясь своеобразным резервуаром силы для тех, кто умел к ней обращаться.
Я знал, что подобные каменные круги встречаются по всему миру, служа отражением коллективной веры людей. В прошлом мире я уже сталкивался с ними. Чтобы активировать такой артефакт, требовался определённый ритуал, который знали немногие.
Я обернулся к своему отряду и скомандовал, не оставляя простора для возражений:
— Ждите здесь и не входите в круг, что бы ни случилось.
Секунда, и я шагнул к центральному камню, прижал к нему обе ладони. Затем я тихо произнёс древнюю формулу активации на языке, который, вероятно, помнил только я. Рунические символы на камнях слабо засветились в предрассветной мгле, а затем погасли. Воздух внутри круга сгустился, став плотным, как вода.
Мегалиты загудели низким, почти инфразвуковым тоном, который проникал в самые кости, минуя уши. Я шагнул в центр круга, готовый к испытанию, которое предстояло пройти. Сила никогда не даётся даром. За неё всегда приходится платить — кровью, душой или свободой. По крайней мере, здесь плату возьмут загодя, не вешая на должника непосильное бремя.
Внешний мир исчез. Я видел бесчисленные лица — людей всех эпох, которые приходили сюда молиться и приносить жертвы своим богам, признавать власть своих правителей.
А затем я увидел своего противника — бесформенную фигуру, сотканную из тумана и плотной энергии. Слепок коллективной воли, судья и экзаменатор.
«Ты пришёл требовать власть?» — вопрос прозвучал не словами, а чистой мыслью, ударившей прямо в сознание.
«Я пришёл подтвердить то, что уже имею», — ответил я, выпрямляясь во весь рост.
Испытание началось без предупреждения. Я ощутил мощное давление на свой разум — волю древней сущности, созданной верой тысяч людей. Она пыталась подчинить меня, растворить
