я был в тот вечер, была Диана, твой адвокат. И мы обсуждали тебя и твой развод… Я переживал за тебя, а она была единственным человеком, который мог мне дать правдивую оценку того, как ты поживаешь. Что же касается абсурдной мысли, что я предпочитаю худых женщин…
Он подошел ближе и перевел взгляд с копны ее волос на ногти на ногах, выкрашенных в нежно-розовый цвет, задерживаясь на выпуклостях ее фигуры. А когда, наконец, поднял глаза, Гермиона увидела, как в них вспыхивает желание, не оставляя никаких сомнений в его предпочтениях. И ей пришлось подавить реакцию собственного тела.
— Да, Нарцисса была прекрасна и всегда великолепно одевалась, но состояла сплошь из углов, безо всяких мягкостей. Я предпочитаю женщину, больше похожую на женщину. Как ты, Гермиона, — мягко шептал Люциус, проводя пальцем по ее челюсти и шее.
— Женщину, чья кожа на ощупь, как шелк… — Гермиона перестала дышать, когда он провел пальцем от ключицы вниз по внешнему изгибу груди, слегка касаясь ее.
— Женщина с красивой грудью, заполняющей руки мужчины, когда он ласкает ту, — Гермиона затаила дыхание, когда его палец продолжил движение по ее телу, вдоль талии до изгиба бедра.
— И с пышными изгибами, за которые можно держаться, погружаясь в ее глубину, — на этот раз палец медленно скользнул вверх по изгибу ее живота.
— С темнеющими ложбинками и впадинками… — он провел пальцем между полушариями груди, которая начала неравномерно вздыматься.
— С огненным жаром, — Люциус медленно провел пальцем по ее нижней губе.
Гермиона ощутила, как он придвинулся ближе, его губы были теперь на волосок от ее рта, тела их не соприкасались, но она чувствовала исходящий от него жар. И ждала, пока он приблизится окончательно, а больше всего ей хотелось ощутить его губы на своих, но что-то удерживало.
— Пожалуйста, — прошептал он так тихо, что она почти не расслышала. Гермиона посмотрела в глаза цвета жидкого металла, их взгляд был полон уязвимости, и он окончательно убедил ее. Люциус говорил правду. Гермиона почувствовала, как учащается пульс, и поняла, что теряется в этом мужчине…
Глава 27
Гермиона посмотрела на мужчину, мысли о котором занимали ее разум больше месяца.
"Он действительно хочет меня. И хотел все это время… Черт, значит все оно было потрачено просто зря…"
Понимая, что хочет оказаться ближе, она шагнула к Люциусу. Не прерывая зрительного контакта, она потянулась, чтобы нежно прикоснуться к его щеке, чувствуя больше, чем его легкий вдох при этом прикосновении.
Она мягко обвела черты его лица пальцем, черты лица, наполнявшие ее мечты и фантазии. И теперь, вконец изумленная, она видела, как желание наполняет его глаза, и знала, что в ее собственных бушуют те же эмоции.
Она почувствовала, как тело словно бы качнулось к нему навстречу, и знала, что на этот раз не сможет остановиться. Гермиона медленно провела руками по его груди, желая ощутить под своими пальцами теплую кожу; нужно было убедиться, что это и впрямь Люциус. Это действительно он, живой и настоящий, а не просто фантазии, порожденные богатым воображением и вызванные физическим желанием.
От ее прикосновения его дыхание участилось и Люциус зашипел, когда ноготок Гермионы слегка задел его сосок. И она сама тут же ощутила, как волна ответного желания затопила трусики.
"Боги, я хочу этого мужчину. Хочу больше, чем кого-то другого в этой жизни… И не желаю тратить больше ни минуты на какие размышления…"
В ту минуту, когда ее губы коснулись Люциуса, он тут же обнял Гермиону в ответ, целуя ее так, будто хотел сожрать. Его ищущий язык жадно и быстро проник ей в рот. И она, конечно, не сдерживала его, отчаянно отвечая на эти обжигающие поцелуи. В объятиях Люциуса она просто потеряла чувство времени и места, понимая, что теперь больше не сможет отпустить его. Никогда…
Гермиона ощутила, как ее желание разгорается все сильней и сильней, ей ужасно хотелось почувствовать его кожу своей, ей нужно было почувствовать его всего… И она начала бороться с оставшимися пуговицами его льняной рубашки, чтобы добраться до тела. Наконец почти вырвала их с корнем, нетерпение придало недюжинную силу, а звук рвущегося материала заставил ее глухо, почти животно зарычать. Что вызвало у Люциуса легкую усмешку.
— Похоже, моя львица готова продолжить игру, — прошептал он ей на ухо, скользнув языком по раковинке, чем послал восхитительную дрожь по ее спине. — Может, нам стоит продолжить ее в более закрытом месте, если, конечно, у тебя нет склонности к эксгибиционизму… особенно, после сегодняшнего утра, — он усмехнулся еще раз, увидев, как Гермиона густо покраснела.
Она не могла поверить.
"Неужели он думает… что мне и впрямь нравится делать это публично?"
И, преисполнившись решимости исправить ситуацию, она посмотрела на него с негодованием, заметив, что он улыбается, глядя на нее сверху вниз. А потом поняла, что этим он тоже пытается снять напряжение, пока они не окажутся в более уединенном месте.
"Мда… похоже, и Люциусу тоже свойственна толика стеснительности…"
Внезапно она почувствовала себя безрассудно: улыбнулась ему в ответ, хулигански блеснув глазами.
— Люциус… — промурлыкала она и слегка провела ногтями по его груди, задевая соски и смакуя его вдохи.
— Похоже, ты обнаружила мою слабость, и я рад этому, потому что теперь и ты открыта для исполнения моих… тайных желаний.
Гермиона наклонилась и провела языком по его уже напрягшемуся соску, а затем нежно прикусила его зубами. Люциус втянул меж зубов воздух, и она ощутила, как тело его содрогается.
"Мерлин, кажется, возбуждая его, я возбуждаюсь и сама".
— Так что скажешь, если мы избавимся от всей этой тесной одежды, и ты позволишь мне исследовать каждый дюйм твоего восхитительного тела… прямо здесь, — она быстро превратила сорванную с него рубашку в большое одеяло и взглянула на него в невинном вопросе.
Люциусу понадобилось около десяти секунд потрясенного замешательства, чтобы осознать, что она просто дразнится. И когда Гермиона увидела у него в глазах голодный и хищный блеск, ей пришло в голову, что, возможно, ее поддразнивания смотрелись несколько перебором.
А потом взвизгнула, когда Люциус нагнулся, бесцеремонно перекинув ее через плечо, и направился обратно к вилле. Гермиона знала, что она отнюдь не Дюймовочка, но Люциус, должно быть, был сильней, чем выглядел, поскольку ни разу не дрогнул.
Удары Гермионы кулачками по его спине были так же безрезультатны, как и ее разочарованные протесты, которые следовало бы подавить, в итоге Люциус проигнорировал и то, и другое. Войдя на виллу, улыбкой он поприветствовал Поппи, махнув ей рукой и
