Но пытки, которым она его подвергала, казались поистине блаженными.
Он задержал дыхание, когда она начала опускаться вниз в очередной раз, и из его горла вырвалось почти звериное рычание, когда мышцы ее влагалища неимоверно сжали его.
"О, сладчайшая Цирцея, у нее, пожалуй, самые крепкие мышцы, которые я когда-либо чувствовал, и она использует каждую из них, чтобы свести меня с ума!"
Люциус так сильно сжал простыни, что руки его даже свело судорогой, но каждый раз, когда он пытался контролировать темп или заставить ее двигаться быстрее, Гермиона вообще останавливалась. И он тотчас начинал страдать поэтому… и страдание было настолько сильным, что он боялся взорваться в ней, не пошевелив ни единым мускулом.
Гермиона знала, что пытает этим Люциуса, но мучила себя и сама. Медленный темп позволял ей усилить каждое ощущение, и это делало все происходящее намного более напряженным, хотя и понимала, что оргазм уже близок, и что ей нужно больше.
Полностью опустившись на его член, она начала сильней прижиматься к Люциусу, и на этот раз, когда его руки нашли ее бедра, она упивалась ощущением его настойчивости. Гермиона сжала внутренние мышцы бедер и жестко оседлала его, откинувшись назад и опираясь на жесткий живот Малфоя для поддержки.
Когда она увеличила темп, то почувствовала, как пальцы Люциуса потянулись вверх, потирая ее набухший клитор. И это и было все, что нужно, чтобы вызвать цунами, прокатившееся по ней и разбившее Гермиону на миллион осколков… Чудесных осколков.
Когда Люциус взглянул на эту жещину, насаженную сейчас на его член, он поразился ее виду. Ее прекраснейшая грудь была блестящей от пота, голова запрокинута, а волосы растрепаны в божественном беспорядке. Она вздрагивала, выкрикивая охвативший ее оргазм. Увидеть ее в сочетании с ощущением шелковистых стен, судорожно пульсирующих вокруг его плоти, и стало всем, что ему и требовалось, чтобы присоединиться к ней в этом изысканном расслаблении.
— Гермиона… — задыхаясь, выдохнул Люциус, когда она рухнула на него сверху. — Это было… ВАУ!
Та усмехнулась, продолжая прерывисто дышать: потребовалось еще несколько минут, прежде чем она смогла заговорить, наслаждаясь ощущением его рук, прижимающих и прижимающих ее к себе.
— Теперь понимаешь, что я имела в виду? — наконец произнесла она. — ВАУ — в значительной степени резюмирует наши ощущения.
Все еще вспотевший Люциус по-прежнему не хотел разрывать с Гермионой контакт. Ее тело было таким… родным, таким близким сейчас, когда лежало прямо на его собственном, что Люциус лениво провел по ее спине пальцем, улыбнувшись, когда она вздрогнула от его прикосновения.
Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким невероятно расслабленным и спокойным, невероятно довольным, да и вообще чувствовал ли он себя хоть когда-то подобным образом. Эта женщина вошла в его жизнь в вихре драмы и заставила его переоценить все, что, как он думал, он знал о себе или думал, что знает… Точней, все, как он думал, то, чего он хотел и в чем нуждался теперь.
Потому что все, чего он хочет или в чем нуждается теперь, — это она. Эта женщина…
"Только теперь мне нужно просто найти способ сказать ей об этом, не отпугивая ее. Вопрос в том, захочет ли она вообще видеть меня в своей жизни после всего, что произошло?"
Люциус не хотел ни о чем думать, поскольку сейчас он хотел просто наслаждаться каждой секундой с этой женщиной. Он понимал, что ей потребуется какое-то время, чтобы признать, что он и впрямь искренен. Что это не просто похотливый зуд, который ему вздумалось почесать. Что он действительно верит в то, что у них может быть что-то особенное, если она поверит ему и впустит в свою жизнь.
Гермионе же казалось, что она бы могла пролежать здесь, с Люциусом, в его объятиях, весь день. Все тело казалось ей сейчас каким-то бескостным и полностью расслабленным после двух оргазмов за последние часы. Она понимала, что, вероятно, ей стоит слезть и отодвинуться от Малфоя, потому что она в последние годы набрала вес, но он пока не жаловался, и она по-прежнему оставалась там же, где и была…
Нет, конечно, она всегда знала, что им хорошо будет в постели, но к тому, что это будет так невероятно, так чудесно, она, сказать по правде, не была готова… Она всегда думала, что у них с Роном довольно нормальная сексуальная жизнь, но то, что пережила она сейчас, разрушало все ее прежние представления о сексе вообще.
Будто планку только что подняли… до астрономического уровня, да так и забыли опустить. Причем, Гермионане была уверена, что кто-нибудь, кроме самого Люциуса, сможет снова достичь ее.
"Так что же теперь происходит? — подумала Гермиона, когда послевкусие чудесного секса начало уже исчезать. — Он приехал сюда ради развлечения? Или нечто большего? И, если нет, действительно ли я могу все испортить, спрашивая его?"
Гермиона мысленно простонала…
"Ну, почему? Почему я не могу просто наслаждаться происходящим, не анализируя его поведение до смерти? Может, Рон был прав, утверждая, что мы, женщины, слишком усложняем ситуацию, анализируя каждое утверждение, каждый взгляд и нюанся, чтобы определить намерение и значение, до смерти пересматривая самих себя и свои потенциальные отношения?"
Она вспомнила, о чем говорил ей Люциус, пытаясь понять, чего же он на самом деле хотел и ожидал нее.
Он говорил, что не может перестать думать о ней. Что хотел поговорить с ней уже больше месяца и даже пришел на ее слушания по разводу с Роном.
"Но означало ли это, что он хочет чего-то большего, чем просто секс? Или я снова придаю его словам какое-то особое значение?"
Гермиона почувствовала, что Люциус зашевелился под ней, выключила свой внутренний монолог и повернулась, чтобы увидеть гримасу на его лице.
— Гермиона, извини, но мне нужно встать.
Люциус быстро поцеловал ее и мягко скатил с себя, и, прежде чем она успела задуматься, в чем проблема, бросил на нее еще одну забавную гримаску и направился в туалет. Гермиона засмеялась, ощутив, что собственный мочевой пузырь тоже переполнен. И, накинув короткий халатик, направилась по коридору в главную ванную виллы.
Вернувшись, она заметила, что Люциус снова натянул штаны, а Поппи приготовила ужин на двоих на балконе. Она поблагодарила ее и не могла не заметить довольную улыбку эльфийки, когда та смотрела на них с Люциусом вместе.
Гермиона подумала, не надеется ли Поппи втайне, что когда-нибудь они сойдутся, но тут же выбросила эту нелепую мысль из головы. В конце концов Поппи была домашним эльфом четы Малфоев, а кроме того, она
