тянущего лямку в Лагере Новобранцев и принялась все с большим недоумением наблюдать за дергаными, ненормальными движениями второго бойца.
— Недуг Яншао. Зачем ты вообще потащил его в патруль, байчи (кретин)? — обратилась старшая девушка к Акургалю.
Тот лишь пробурчал невразумительные извинения да отбил пару поясных поклонов.
— Ты. Отвечаешь за него. Спрашивать будем с обоих, — она ткнула ухоженным пальцем в Саргона, тот лишь молча поклонился.
— {Мой!} приказал остановиться здесь, — Алтаджин указал на удобную, круглую поляну в нескольких шагах от дороги. Временный лагерь, с жильем и местом для отдыха, — радуйтесь, сиволапые нахлебники, я сам хотел загнать вас для лагеря в огромный сугроб в трех ли на запад.
Бойцы из Первого Отряда облегченно переглянулись и медленно прошли на поляну вслед за тройкой культиваторов.
Четыре деревянных сруба со входом ниже уровня земли, каменный очаг с вертикальной палкой над черным кострищем и крючком для котла или чайника, единственная ель на краю поляны несет на себе окрашенную тушь иероглифов легкого амулета. Не то сигнальный, не то сигнально-отпугивающий. Саргон не мог точно разобраться в ощущениях.
— Такие поляны располагаются через каждые пятнадцать-двадцать ли, — начал пояснения Алтаджин.
«То есть восемь-десять километров»
— Здесь есть небольшой запас еды в тайниках, о которых {мой!} не велит говорить всяким слизням-однодневкам. Еще встанете после смерти, как мертвяки на севере, да пойдете потом разорять знакомые места. Не взяли жратвы в дорогу — сидите голодные. Вам разрешено отдохнуть в безопасности, потом такой роскоши не будет. На следующем лагере начнется наша основная миссия.
— Этот вежливый практик хочет поинтересоваться, в чем заключается наше задание, — действительно вежливо спросил Саргон.
Не его вина, что девушка с каштановой гривой воспринимает теперь любое его слово как иронию или нарушение субординации.
— А? Ты плохо слушал, сяобо? — Алтаджин отвечал рассеянно, обеспокоенный некими, недоступными остальным признаками, — наша задача — патрулировать местность.
— Но зачем нам вообще патрулировать эту сторону, гунцзы? Здесь не бывает прорывов!
Кань снова допустил несколько ошибок в обращении, однако сделал это с наигранной детской непосредственностью, поэтому кочевник оставил его дерзость без внимания. Или оказался слишком рассеян от беспокойства, чтобы заметить.
— Вы и нам ничего не объяснили, шисюн! — Воскликнула Ян.
— Мне объяснил, — Дун Цзе взяла младшую за руку и усадила на бревно у очага, пока та покусывала губы, пыталась не надувать их в обиженном жесте, — отдохни, второй переход будет дольше и опаснее первого.
На новобранцев, что характерно, она не обратила никакого внимания. А те, естественно, и не пытались пытаться занять места напротив, или, хуже того, рядом с двумя культиваторами Старого Города.
Саргон недовольно покачал головой, пока украдкой рассматривал эту сцену.
Странная ситуация. Казалось бы, и те, и другие — бесправные рабы с одинаковом сроком службы в один год. Место практически одно и то же — Облачный Форт. Культивация? В Старом Городе служат и бойцы земного ранга, некоторые из них слабее воинов Первого Отряда, а уж ценность массовых баффов и дебаффов Уру, скрыта Ма или мощного стрелка Каня сложно переоценить в условиях мутировавших, непредсказуемых волн.
Это дуболомов всегда можно набрать новых, а такие редкости как раз и отрывают с руками в Именных Отрядах.
Все, что отделяет новобранцев от отрядов Старого Города — Испытание да праздник Люйшуньцзе. Или просто Испытание, если отслужил месяц не под конец года.
Да, многим новичкам один такой шаг — тяжелее, чем сквозь стену. Однако их Первый Отряд талантлив. Девушки не могут этого не видеть, слишком цветная для земных рангов аура, слишком много воли в глазах, слишком похожи на людей, а не соломенные чучела, как большинство других новобранцев.
И все же с ними обращаются, как с нелюбимой посудой, которую давно хочется заменить красивой обновкой, да жалко тратить деньги, раз еще осталась нормальная вещь. По итогу выбросить жалко, а расколотить хочется.
Особенно подобным грешит Дун Цзе: в ее редких серых глазах абсолютное равнодушие.
Некоторые о плохо прописанных персонажах компьютерных игр переживают сильнее, чем она о временных соратниках. Ян сама по себе лишь не хочет слышать подобострастные речи в своей адрес, имеет легкую надменность любого культиватора да подражает «старшей сестре», хотя видно, что некоторые люди вызвали ее интерес.
«Ну и черт с ними. Как писал Конфуций: „нрав правителя подобен ветру, который тот пускает под нос своим подданным“. К культиваторам это тоже подходит».
После приказа об отдыхе, Первый Отряд попадал там, где стоял и предался блаженному безделью прямо на снегу, благо каждый из бойцов взял с собой немного сушеных грибов или овощей, а у Саргона вовсе оставался запас засоленного мяса, которым он не хотел злоупотреблять на глазах остальных.
Юный практик лишь прислонил фармацевта к дереву в сидячей позе, сунул тому в руку мясную полоску, отошел в сторону, потом заколебался, подойти ли к Алтаджину или остаться среди своих сокомандников.
Кочевник решил за него.
Он успел тщательно осмотреть нарисованный амулет на лишенном коры участке дерева, поколупал ногтем оттиски иероглифов, попытался оттереть красную тушь контура, затем прислонил ладонь в центр массива, прикрыл глаза. И отнял руку лишь спустя несколько минут.
За это время его союзницы успели поставить греться чайник, но командир отряда не спешил к ним присоединяться.
— Эй, вы. Подошли ближе. Сейчас объясню, что делать дальше, — Впервые на памяти Саргона, голос кочевника казался раздраженным.
Глава 10
— «В мире есть духи, которые следят за жизнью человека; судя по тяжести грехов, им содеянных, они сокращают срок его жизни. Жизнь человека уменьшается, затем его постигает бедность и нужда, и сталкивается человек со многими несчастьями. Люди ненавидят его, беды и наказания преследуют его, торжество и удача избегают его, и злые звезды посылают ему бедствия. Когда срок жизни истекает, приходит смерть».
— Так говорит нам трактат о божественном воздаянии, — Дун Цзе произносила слова с налетом мечтательности, как будто рассказывала притчу, если не душеспасительную, то хотя бы поучительную или интересную, а не всякие страсти в духе Библии.
«Если бы в этом глупом трактате писали правду, то половина новобранцев и две трети Старого Города сейчас бы ловили лучи поноса с далеких звезд, а Ксин стал бы самым ненавидимым человеком… блин, а тут сходится».
— Лучше бы ты дальше пересказывала пьесы Мо Янь, шицзе, — кисло отозвалась ее шимей.
Каштановые пряди Ян красиво переливались янтарем в прямых
