Хочешь, пожонглирую восьмью ножами, пока ты ешь яблоко? Это опасно, но довольно забавно.
– Давай в другой раз.
Я вышел из особняка де Мальва. Снаружи меня ждал очередной Желтый – вроде Грэм Желтокрем, – рассеянно читая номер «Спектра». Я кивнул ему, и он пошел за мной в общинную столовую, сел за Желтый стол, пока я вкушал свой завтрак за Высоким столом. Я неторопливо поел, затем организовал Пограничный патруль прежде, чем отправиться на линолеумную фабрику. Грэм Желтокрем плелся за мной хвостом. Я не думал, что на фабрике будет много дел, пока все не вернутся из отпусков, но зато жители города освобождались для дополнительной подготовки к Ярмарке, и, возможно, это было причиной того, что Виолетта не слишком-то рассердилась.
Линолеумная фабрика казалась холодной и темной без привычного лязганья и дыма из труб. Когда я вошел, Саманта составляла план затрат. Она заварила мне чай из старого пакетика, который недавно нашла под шкафом.
– Мы можем претендовать на бонус за производительность на следующей неделе, – заявила она, – и каждую неделю после этого, пока снова не начнем производство.
– Как такое возможно, когда мы на самом деле ничего не производим?
Саманта улыбнулась и повернулась к стоявшему у аспидной доски Джетро. Они вчера оба отцветовались на экстренную математику, и их понимание цифр продлилось дольше ожидаемого.
– Это очень просто, – сказал он. – Наш нынешний уровень производительности – ноль, так что если мы заявим, что повысили нашу производительность на двадцать процентов, сумма будет действительной, поскольку двадцать процентов от ничего равно ничему.
Он нарисовал два нуля и сложил их.
– Понял, – ответил я, хотя на самом деле ничего не понял.
– Мы даже могли бы вписать рост производства на двести процентов, – заявила Саманта, – но это вызвало бы тревогу. Мы подумали, что доложим лишь о скромном росте и будем варьировать цифры каждую неделю, чтобы вопросов не возникло.
– Хорошо, и каков размер бонуса?
– Увы, бонус рассчитывается в размере двух процентов от производительности, то есть все равно ноль – но если мы выиграем бонус за десять недель повышенной производительности подряд, то получим тысячу баллов, которые распределим среди рабочих.
– Это бессмыслица, – сказал я. – Как мы можем получить бонус, не производя на деле ничего?
– Таковы Правила, – улыбнулась она, – так что по сути это очень даже имеет смысл. Мы с Джетро планируем заново открыть фабрику по шитью брюк вообще без рабочих, с нулевым производством, и надеемся заработать как минимум две тысячи бонусных баллов за производительность к концу года.
– Но это же чековые баллы, верно? – спросил я.
– Увы, но это поможет оплачивать талоны на питание – к примеру, чай.
– Сегодня, – сказал Джетро, – мы проводим инвентаризацию оборудования, присоединишься? Так быстрее закончим.
Я согласился, мне выдали планшет и карандаш и сказали переписать все в комнате 409. Надо было подняться по лестнице на верхний этаж, который, видимо, использовали для хранения всей городской бумаги перед ее переработкой. Я нашел комнату, толкнул дверь, ожидая, что увижу рулоны мешковины, льняное масло или что еще, но там ничего такого не было.
– Привет, Эд, – сказала Джейн, сидевшая среди стопок подшитых и забытых списков присутствия на приеме пищи. Я знал, что вскоре увижусь с ней, но не понимал, как она это устроила.
– У тебя сегодня есть Желтые на хвосте? – спросил я.
– Была одна, – кивнула Джейн, когда мы обнялись. – Она слишком боялась близко подходить ко мне, так что быстро потерялась.
Мой-то хвост сейчас болтался возле фабрики, а второй – у черного входа, чтобы я не повторил свой вчерашний трюк.
– Мне не хватало тебя прошлой ночью, – сказал я.
– А мне тебя, – ответила она. – Ты провел ночь в постели Виолетты?
– Да.
– И что-нибудь было?
– Э, – улыбнулся я. – Ты ревнуешь?
Мои слова не произвели ожидаемого эффекта.
– Нет, – ответила она, – с чего бы?
– Ну, скажем так, тебя совсем не тревожило, что я мог заниматься понятно чем с Виолеттой?
– Эдди, возможно, это было бы даже хорошо – может, так ты бы убедил эту корову, что ты на ее стороне.
– О, – сказал я, внезапно сникнув.
– А ты, – спросила Джейн, – разозлился бы на меня, отдайся я другому ради нашей борьбы?
– А ты отдалась?
– Нет, и не собираюсь. Я просто говорю, что могла бы, если бы обстоятельства потребовали. Эдди, если ты не готов даже попытаться, мы можем сдаться прямо сейчас.
Она повысила голос, но, к моему удивлению, я тоже.
– Так тебе вообще все равно, занимались ли мы с Виолеттой сама-знаешь-чем?
– Вы уже этим занимались.
– Это было до того, как между тобой и мной что-то возникло!
– А разница есть?
– Конечно есть!
Она на миг задумалась.
– Знаешь, что я хочу? Я хочу такого спокойного состояния души, когда такие вещи будут для меня что-то значить. Прямо сейчас это роскошь, которой я себе позволить не могу. Но, если тебя это утешит, мне все равно, если ты делал с ней понятно что ради того, чтобы оставаться под прикрытием – но я точно двинула бы тебе в глаз и перестала бы с тобой разговаривать навсегда, если бы ты и правда ее захотел. Тебе должно хватать меня.
– Так и есть, – сказал я, – во всех смыслах. Я просто хотел, чтобы наши отношения что-то значили.
Мой неожиданный гнев утихал, и ее тоже.
– Они и правда значат, – сказала Джейн. – Потому мы и должны победить – чтобы все могли любить того, кого выберут.
Она в упор посмотрела на меня, и если бы я в тот момент не понял, что она действительно любит меня, то я был бы полным дураком. Так что мы оба успокоились, и я рассказал ей о том, что случилось. О том, как город остался без денег вообще, и что я, вероятно, отправлюсь в Пурпур-Реждис на ежегодный съезд де Мальва.
– То есть де Мальва управляют более чем тридцатью городами? – спросила Джейн. – В Правилах явно должно найтись что-нибудь против такого.
Я согласился, а потом показал ей записку от папы с именами тех, кого, по его мнению, отдадут Плесени.
– Неудивительно, – сказала она, просматривая список, – кроме разве что Пенелопы. Мы можем начать вывозить людей прямо сегодня, но надо быть очень смелым Цветоподборщиком, чтобы попытаться обшарить Серую Зону. Люси в команде по хоккейболу, так что вряд ли Виолетта позволит ее заплесневить, пока состязания не кончатся; потом она может на время остаться в Гранате. Клифтон, если надо будет, на две недели зароется где-нибудь; скажет, что его похитили Бандиты или что-то в этом роде. А твой папа и госпожа Охристая?
– Папа сказал, что у них есть запасные варианты.
– И что это значит?
– Не уверен. А у тебя какие новости?
– Мелани завтра уезжает в Изумрудный город, но я на самом деле пришла поговорить с тобой о том мобильном телефоне.
Джейн развернула посудное полотенце с надписью «Я видел Плохо Нарисованную Карту» и протянула мне телефон. Я включил его, он произвел «приветственный» звук, и возникла надпись «сеть». Я набрал случайный номер и почти немедленно услышал запись сообщения женским голосом: «Вы набрали неверный номер, пожалуйста, сбросьте его и попробуйте еще раз».
– Идеи есть? – спросил я.
– Полно. Я показала его одной Серой старухе, которая их коллекционирует, и она сказала, что он непривычно рудиментарный, поскольку большинство мобильных без кнопок и больше похожи на дальновид по форме и функциям. Она также сказала, что он совсем новенький, будто недавно сделан. Она провела тест на хрупкость пластика и дала ему лет тридцать-пятьдесят.
– Это невозможно.
– Верно, но вот так она сказала. Она также сказала, что он, похоже, работает на одиннадцатизначной кодовой системе, поскольку именно такое число выдает сообщение «номер не существует» вместо «неправильно набран номер». Она также сказала, что на мобильных номер обычно начинается с нуля.
– Одиннадцать цифр – это нормально?
– Она не знает. Она собирала телефоны пятьдесят лет, и хотя многие заряжены, ни один не работает. Она велела просто набирать номера, пока кто-нибудь не ответит.
– А если некому отвечать?
– Вероятный сценарий, – согласилась Джейн, – но вдруг кто-то ответит? Ведь стоит попробовать?
Она показала мне список из сотни номеров, которые она уже
