плохо кончиться. И, естественно, причиной буду не я, поскольку мы с семьей вмиг можем уехать в Пурпур-Реджис. В безопасную гавань. Если бы Пурпурные Ржавого Холма знали, что надвигается, они сделали бы то же самое.
То, что случилось в Ржавом Холме, больше не было тайной. Книга Гармонии была часто деспотической и капризной, но как минимум она четко регулировала процессы. Но в чрезвычайной ситуации вступали в дело совсем другие правила: массовое убийство, совершаемое сошедшим с небес Бледным Всадником без какого-либо разбирательства. Выбраковка. И при окончательном вынесении приговора нет разницы между Префектами и Серыми, поскольку выносил его тот, кого мы не могли видеть, о ком мы не знали, кто жил там, где мы и представить не могли: Кто-то-там из Где-то-там. Я думаю, что мы с Джейн в этот момент понимали, что не сможем победить систему, поскольку сражались мы не с системой, а с незримой рукой, которая эту систему контролировала.
– Дерьмо, – выругалась Джейн, когда до нее дошла вся необъятность проблемы.
– Хорошо, – улыбнулась Виолетта, – я думаю, мы поняли друг друга. Всем заинтересованным лучше бы следовать приказу Главного префекта. И, возможно, сейчас как раз пора вспомнить, что городской Цветоподборщик, твой отец, Эдди, на две недели уходит в более чем заслуженный отпуск, и его место займет Контролер-Заместитель.
Я похолодел при этих словах. Как говорил папа, Контролер-Заместитель приезжал ради единственной цели – заразить Плесенью всех, кого отказался инфицировать местный Цветоподборщик.
– В чем дело? – спросила она, ощутив мою тревогу.
– Ни в чем.
– Хорошо. Итак, подведем итог: Эдвард мой и моим останется, пока я не решу иначе. Твой отец сохраняет свою работу, и ты участвуешь в гонке на Ярмарке. Мы заключили сделку?
– Вы заключили сделку, – сказал я прежде, чем все обернулось еще хуже. Насколько я понимал, у Виолетты было больше козырей, и мне нужна была какая-то свобода, чтобы стащить несколько ее карт, пока она не видит – а для этого мне надо было быть ближе к ней. Но не совсем близко, ясное дело.
– Ну хорошо, – подтвердила Джейн, сообразив, о чем я думаю. – Ты выиграла, Виолетта.
– Мои любимые слова, – сказала она, вернувшись к девочковой жеманности. – Я просто хочу, чтобы мы все стали друзьями. Но чтобы увериться в его рассудительности, я послежу за дорогим моим Эдвардом пару недель – у меня под рукой армия Желтых, которые обожают такое.
Виолетта улыбнулась нам, мы ответили ей деланой улыбкой, а затем она покинула кафе, оставив нас наедине с шипящей чаеваркой. Но Виолетта, ее сделки и боязнь унижения вскоре уступили место более насущным делам: выбраковкам, их причинам и Временному Цветоподборщику.
– Беспорядки, разлад и дезорганизация допускаются только до определенного уровня, после чего наш Творец стирает целый город – или даже Сектор, – сказала Джейн.
– Почему?..
– Я не знаю. Наш Творец скорее нетерпим, чем милостив, скорее мстителен, чем великодушен. Зачем создавать нас, изучать нас, отслеживать наш прогресс в течение пятисот лет, а затем убивать нас, считай, по прихоти?
– Мы слишком мало знаем, чтобы считать это прихотью, – ответил я. – Доктрина Манселла – это про застой. Возможно, этого же хочет и наш Творец. Чтобы «материал» в Резервации долгое время, считай, ничего не делал. Так что же делать нам?
Джейн пожала плечами:
– Переосмыслить все и пойти с этим к Творцу. Мы отправимся на Ярмарку Бесправилья с благородной целью – поговорить с Вестником, как твоя мать. Если ее за это заразили Плесенью, тогда эта информация нужна нам прямо сейчас – информация, за которую тебя могут убить.
Она подняла на меня взгляд, и свои большие пытливые глаза, и свой такой чудесный вздернутый носик. Поехать на Ярмарку было разумной идеей, и в качестве бонуса я мог бы увидеть что-нибудь двухголовое и антропологические человеческие диковинки в банках.
– Игра изменилась, Эдди.
– Нет, – сказал я, ощутив редкую вспышку чувства, которое называл глубинным озарением, – игра все та же, изменилась только цель.
Головоломка
В Коллективе существовали три плотоядных растения, опасных для здоровья. Самым примечательным является ятевео, которое может вырасти достаточно большим, чтобы схватить небольшую лошадь. Оно считается родственным цеплючей ежевике, скорее неподвижному растению-«ловушке». Третье – людомор, гриб, распространяющий галлюциногенные споры, заставляющие жертву поедать эти грибы, которые потом отравляют носителя и кормятся его телом изнутри.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
– Я так и думал, что найду тебя здесь, – сказал Томмо, заглянувший посмотреть, что я делаю вечером. В состязании самых заброшенных помещений по всем поселениям головоломочная комната победила бы с большим отрывом. Шутили, что можно умереть, складывая головоломку, и тебя найдут лишь через много лет, и что под большим центральным столом – хорошее место для нелегальных свиданок, если у тебя проснулось либидо, а до внешних маркеров слишком далеко.
Стол был большим, совершенно гладким, и остатки лохмотьев по краям говорили о том, что некогда его покрывал войлок. У него были в каждом углу и в середине длинных сторон такие карманы с сетками, предположительно для какой-то техники, помогающей решать головоломки, а ныне забытой.
– Я просто делаю то, что мне велено делать, – сказал я, глядя на незаконченную головоломку. В ней было более девяноста тысяч элементов, и то, что на картинке было много неба и песка, не спасало. А еще за время жизни этой головоломки на нее протекла вода, и некоторые элементы обесцветились.
– Мудро, – поддержал меня Томмо, – и давай перейду прямо к делу: я бы хотел попасть в этом году на Ярмарку Бесправилья, чтобы прощупать кое-какие деловые моменты, и я надеялся, что ты сможешь перетереть об этом со своей женой.
– Не думаю, чтобы она прислушалась к моим словам, – признался я. – Можешь сходить к господину Циану – он заведует пропусками на Ярмарку. А сейчас почему бы тебе не остаться и не сложить пару фрагментов?
– С удовольствием, – ответил Томмо, пятясь к двери, – можешь полностью на меня положиться.
И ушел.
С окончания обеда прошел час, и мое первое сидение за Высоким столом было почти декоративным. Мой статус мужа Главного префекта требовал оставаться в скромной вспомогательной роли и по существу не иметь мнения ни в чем.
После того как Виолетта произнесла отупляюще скучную речь – яблочко от яблони недалеко падает, – мы поели, и в качестве послеобеденного представления Банти исполнила соло на своей субконтртубе. Хотя дула она воодушевленно и продемонстрировала хороший уровень развития легких, к концу соло она потеряла сознание. Впрочем, Банти ожидала такого исхода и заранее обложила место своего выступления подушками. Увы, это было не смертельно, и она быстро очухалась.
Я сумел перекинуться парой слов с Таней, которая поблагодарила меня за то, что я организовал Клифтону возможность приходить к ней по ночам, как и прежде. Она сказала: «Это самое лучшее, что я только видела в доме де Мальвы». Как только обед закончился, Виолетта и Пенелопа Гуммигут сопроводили меня в головоломную комнату, а затем сели снаружи охранять, что объясняло, почему я здесь собираю головоломку из девяноста тысяч фрагментов. По ходу дела я размышлял, уничтожил ли всех в Ржавом Холме Ангел Хансон таким же странным парящим светящимся шариком и насколько это было легко.
Я тупо уставился на головоломку. Там было много неба и песка. Единственный легкий участок – высохшая лодка, лежавшая высоко на берегу, – был собран в самом начале, сто семьдесят шесть лет назад. Я точно это знал, поскольку так было написано в журнале головоломки. Из него я также выяснил, что последний фрагмент был уложен шесть месяцев назад и в течение семнадцати лет до того ни одного фрагмента уложено не было. Люси Охристая подсчитала, что при нынешней скорости сборки головоломка будет закончена за двести восемь лет.
– Ты стал чем-то вроде героя в Серой Зоне, – сказал папа, войдя в комнату и бросив удрученный взгляд на акры несобранных фрагментов. – И каково это – быть мужем Главного префекта?
– Не особо. Слушай, Виолетта сказала мне, что сюда едет
