53-го дня рождения Тихона, ставшего для него первым в сане патриарха. В течение дня принято было множество гостей, выслушаны многочисленные пожелания. Оставалось последнее действие – служба в Елоховском соборе.
Обитатели подворья и гости готовились к отъезду. Под окнами – запряженные сани. Вокруг иерархи и назначенные для со-служения священники. В ожидании патриарха прохаживаются, обсуждают предстоящее.
Направляясь к выходу, уже в прихожей, Тихон бросил взгляд на вздыбившуюся на серебряном подносе гору телеграмм, писем, записок, пакетов. Взял конверт с показавшимся знакомым почерком. Так и есть – от Иоанна Недзельницкого! Но почему из Петрограда? Думал прочесть дорогой, но не устоял, вскрыл. Пробежав строчки, сообщавшие, что убит в своем храме в Царском Селе протоиерей Иоанн Кочуров, медленно опустился на стул… А ведь было-то совсем недавно – горячечные ноябрьские дни семнадцатого года, когда черная весть о смерти отца Иоанна «от рук пьяных казаков» впервые дошла до Троицкого подворья. И вот снова, но теперь устами Иоанна Недзельницкого, повторное извещение о трагической кончине Иоанна Кочурова, с которым торили дороги в Америке, столько перенесли, претерпели… Тихон вытер глаза. Взял с подноса колокольчик, позвонил… Из боковой комнаты-канцелярии скорым шагом, в шубе, вышел профессор права Н.Д. Кузнецов, один из ближайших тогда помощников патриарха: «Ваше Святейшество, пора… пора ехать… Ждут».
Но, приблизившись, осекся. Патриарх протянул ему письмо. Кузнецов взял, взглянул на текст: «С ужасом узнал я о том, что отец Иоанн убит озверевшей толпой в своем храме… став первой жертвой Всероссийской православной церкви…»
Николай Дмитриевич, никуда не поедем, – твердо произнес патриарх. – Прошу вас, сделайте распоряжение… Найдите отца Николая Любимова и вместе подымайтесь ко мне.
Через некоторое время, так и не найдя отца Николая, протопресвитера Успенского собора Кремля, Кузнецов один поднялся в патриаршие покои.
Послушайте, Николай Дмитриевич, – проговорил Тихон, – нашему посланию не достает силы… – Он указал на всеми утвержденный проект обращения к открывающейся сессии Поместного собора. Протянул только что написанный текст. – Прочтите… «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню гееннскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей-земной. Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас…» Включите в печатный текст. И срочно с курьером в типографию. Вот моя подпись. На лист легла скромная подпись: «Патриарх Тихон» и дата 19 января 1918 г.
Вторая сессия: 20 января – 20 апреля 1918
На следующий день, 20 января, открылась вторая сессия Собора. В Москву съехалось чуть более ста делегатов, и среди них – всего лишь 24 епископа. На рассмотрение сессии запланировано было вынести вопросы, относящиеся к епархиальному управлению, приходской жизни и устройству единоверческих приходов. Однако проблемы внутрицерковного устройства были отодвинуты на второй план, а на первом оказались вопросы политические – отношение церкви к советской власти, к нормативным правовым актам, касающимся положения Православной церкви.
Заседание открыл патриарх. Бледный, осунувшийся… как не похож он был на себя, каким запомнился Собору: жизнерадостный, со здоровым румянцем, бодрый и подвижный. Сейчас он медленно, с трудом разлепляя запекшиеся губы, читал: «Текущие обстоятельства и время, которое мы переживаем, требуют объединения, чтобы мы могли выступить на защиту Церкви Божией совместными дружными усилиями. Вы знаете, когда Собор временно прекратил свои занятия, за этот перерыв правительство обратило неблагосклонное внимание на Церковь Божию: оно выпустило ряд декретов, которые начинают проводиться в исполнение и нарушают основные положения нашей Церкви. Как отнестись к этим декретам. Как им противоборствовать, какие меры предпринять – это лучше всего обсудить и решить на Соборе. Посему наступающая сессия Собора имеет специальную задачу: обсуждение того, как отнестись к текущим событиям, касающимся Церкви Божией»[206].
Поскольку по уставу, принятому на первой сессии, Собор мог принимать обязательные к исполнению решения только при наличии не менее половины своего состава, то патриарх предложил устроить частное совещание под председательством митрополита Арсения (Стадницкого)[207].
Прошу посторонних удалиться из зала, – вступил в свои обязанности митрополит Арсений. – Желающие могут поделиться своими впечатлениями по текущему моменту. А сейчас послушаем послание Святейшего.
На кафедру взошел архиепископ Тамбовский Кирилл (Смирнов). Своим густым приятным голосом начал читать ставшее впоследствии столь трагически знаменитым патриаршее послание. Вот он дошел, как ему показалось, до ключевых слов патриарха с обращением к тем, кто сеет «семена злобы, ненависти и братоубийственной брани», с осуждением «явных и тайных врагов истины Христовой»: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню гиенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной. Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной. Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: “измите злаго от вас самех”» [208].
Кирилл закончил читать, посмотрел в зал… Кто машинально крестился, кто неслышно шевелил губами слова молитвы, кто сидел с закрытыми глазами и отрешенным лицом… Из глубины зала, со скамьи, где сидели миряне, прошелестело: «Но ведь это война…»
Поднялся патриарх Тихон: «Досточтимое собрание, помолимся едиными устами Господу, защитнику и Спасителю нашему». Повернулся к алтарю, стоявшему за столом президиума: «Тебе, Господи, обращаемся…» Зал встал вслед за своим предстоятелем.
Послание патриарха Московского и всея России Тихона (Беллавина) к пастве в связи с происходящими в России политическими событиями. 19 января 1918
Листовка. [РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 177. Л. 3]
И вступительное слово патриарха, и его послание были присутствующими восприняты как выражение общецерковной политической позиции, как неприятие в целом власти советской, власти большевиков и как вызов их «церковной политике». Дабы ознакомить приходское духовенство и верующих с точкой зрения патриарха на происходящие в стране события, в спешном порядке текст послания печатался, переписывался и распространялся по московским церквам и монастырям, специальными нарочными развозился по наиболее крупным городам. Духовенство обязывалось читать его во время богослужений и разъяснять пастве. Кроме того, канцелярия Собора направила текст послания в редакции различных политически ориентированных газет с просьбой о публикации[209].
Политический смысл и направленность послания были столь понятны приходскому духовенству, что далеко не все из
