головой и ответил:
— Нет, я про другое. Обычно я всегда мог приспособиться. Жить и отдыхать в доспехах долго не хочу. Но могу. При этом знаю достаточно первопроходцев, что спешат затеряться в природе при удобном случае. Рассчитывать на себя и улучшать собственное тело — разумно. Это ощущение самостоятельности, возможности оставить свой след, оно характерно для всех.
— Не для меня, — Аня оперлась на колени локтями, наклонив тело. — Мне кажется важным другое. Мы уже оставляли целые планеты на консервации. Здесь часть объектов ещё поддерживается автономными системами и людьми вроде меня.
Девушка протёрла глаза. Вокруг стало заметно теплее. Она поправила волосы и отправила маленького робота на проверку системы водоснабжения в доме. Через секунду Аня продолжила:
— Спешить в общем потоке, разбираться в оставленных следах толпы на земле или изучать массы данных со стороны — выбор каждого. Далеко цивилизация, как система, тебя не отпустит. Вся свобода в том, чтобы выбрать приятное место.
— Твоё было таким, верно?
— Да, мне нравилась прежняя жизнь за сбалансированность: независимость и безопасность, свободная в меру работа, уют рядом с глухим лесом. Контрастные линии на фотографии быта, словно узоры переплетений на руках. Да, хруст снега под ногами приятен, но вечерняя усталость ног под стук талых капель лучше. За окнами лужи наполняет снег, скрывая землю под чистым одеялом. А с той стороны нас и не различишь среди тусклой зимы. А с утра ветви задержат на себе шапки снега или капли замёрзшей воды. И останется понять, что тогда гонит нас за этими выродками: призрак неизвестной угрозы или иррациональный страх?
Девушка встала и подошла к камину. Пара маленьких роботов отпрянула. Угли вспыхивали и переливались светом, завораживая своей игрой при приглушённом основном освещении. Птах проследил за спутницей, покачивая головой в такт капающей в ванной воде, выбивающей ритм среди тихого треска и шума работающего дома. Застывшее время чуть подёрнулось.
— Не спрашивай, — ответил мужчина. — Никогда не анализировал себя дальше выводов искусственного интеллекта, а теперь не могу судить непредвзято. Страх гонит меня. Желания хаотичные: слиться целиком в общий поток сознания, рано или поздно остаться в одиночестве, попробовать напасть на необычных врагов, спрятаться и затаиться на отшибе системы в неизвестности, но за стенами. Дело не в мужестве или личных качествах.
— А в чём тогда? — спросила девушка.
— В системе, — ответил Птах и закивал. — Я загнан ей. Даже не знал до срыва, что существуют такие клапаны, выходы. До нашего знакомства. Обычно мы зашорено и быстро живем в единой системе информации, с помощью интеллекта с уровня центральных машин до действий персональной системы. С общей эффективностью вопросы решались всю мою жизнь легко. Больше того: я сразу находил новые вопросы! Собирал ответы, заканчивал идеи и успешно вносил их. Но текущие вопросы не спросить, готовых ответов нет, вокруг миражи и страхи… что ты делаешь?
Аня наклонилась над камином и, протянув руку внутрь, достала один уголёк четырьмя пальцами. Не совсем ровной формы кубик, диаметром около трех сантиметров, прокатился по ладони, не оставляя ни следа. Затем она несколько раз подкинула камешек, и скинула его на гранитную полку над огнём. Уголёк засветился ярче, вспыхнув ритмично несколько раз.
— Так и думала, — Аня улыбнулась, поправив левой рукой волосы. — Огонь не совсем настоящий, а угольки — многофункциональные машины. Они копят энергию и выдают её в виде тепла по желанию человека. Хочу взять пару таких с собой, в качестве полезного сувенира.
— Артефакт ради памяти? — Птах подошёл к угольку и потрогал нагретый камень под ним. — Или магия красоты в мелочи? Кроме фотографий и ценностей, мы собираем и трофеи. Этот самый интересный в коллекции?
— Может быть, — отшутилась Аня. — Из разных кусочков мозаики собираю мифический барельеф. Мой верный разведчик — серый лесной кот. В свободное время на законсервированных и брошенных остатках прародителя цивилизации собираю воспоминания. А в минуты отдыха ухаживаю за цветами и деревьями.
— Звучит романтично.
Девушка повернулась к спутнику и наткнулась на открытый взгляд, выражающий упорную решительность разрушить тишину словами. Несколько секунд пристального наблюдения ни капли не смутили молодого человека.
— Так, я примерно почувствовал, — продолжил Птах. — Картинки воссоздают оставленный мир, вбирают внутрь.
Проводив взгляд девушки, мужчина посмотрел в окно. За стеклом ветер перемешивал направления, не прекращая танец снежинок в морозном ночном воздухе. Шум доносился через работающую вентиляцию. Изредка скрежет от движения одного из запущенных автоматов, очищающих и восстанавливающих строение и коммуникации, нарушал гармонию ночных звуков.
— Недалеко от дома я построила две теплицы, — сказала наконец Аня. — Знаешь, просто для себя. Выращивала там розы Шекспира и французской аристократии, добавляла аккуратные и сумасшедшие штрихи. Пыталась понять, что естественно и что красиво. Могла наблюдать часами за стекающими каплями и свежими лепестками, думая о крохотном искусственном мирке посреди заживающего массива природы. Собирала цветы, цвета и зелень вместе, чтобы найти в красоте что-то особенное. Смешно, но чувствовала себя алхимиком, проводя отшельником часы отдыха в поисках вопросов и ответов на них.
— И что в итоге? — спросил мужчина. — К чему ты пришла в часы созерцания?
— К тому, что я здесь сознательно, — ответила девушка. — Работаю, помогаю и признаю новое, эта жизнь тянет меня больше родного дома. Я научилась думать, погружаясь всё больше в концентрацию мыслей, среди собственноручно выраженной жизни. А сейчас, скорее всего, там остались только обломки. Даже проверять не стала, не хочу это знать и видеть. Есть вещи, которые лучше не знать.
Птах поймал изменение в выражении глаз спутницы. Что-то новое открылось перед ним, не суля ничего приторно-приятного. Он грустно усмехнулся, в то время как брови выгнулись в знак вопроса.
— Не нужно задаваться, — Аня снова перевела взгляд на свет угольков. — Мы вместе, впереди общая цель и небольшие радости, вроде этого уютного убежища. Но вот мы выживем, разберёмся со всем. Я вернусь к своему разбитого дому, а ты проверить залеченные раны. И что дальше? Сражаться со страхом или уйти на отдаляющиеся границы человечества? Или ты останешься со мной разглядывать муравейники и собирать дождевую воду для проб?
— Пожалуйста, — ответил Птах, не поднимая головы, — Не стоит накладывать стереотипы. Словно мне от безысходности можно только руки на себя наложить. Мир широкий из-за взгляда, разума и глаз, но не благодаря линии горизонта. И мне кажется, что мы сможем поговорить об этом. Если ты позволишь.
После недолгой паузы, мужчина перевел свой взгляд на руки, а затем снова заговорил.
— И у меня очередной вопрос. Смотри, ты не собираешь трофеи, ни вещей на память особых, ни простых фотографий. Снимки в коллекции связаны
