Ползком на коленях к отчиму и умолять… о чем? Вручить меня Шубинскому? Кого? Меня или Марину? Образ моей маленькой сестры рядом с тем ужасным стариком разрывают нервы еще одной порцией болезненных спазмов.
Я снова как будто возвращаюсь в тот день, когда у меня не было ничего, только вера в Бога, что случится какое-то чудо и мы с Мариной окажется в безопасности. Вот, оказались. Из огня да в полымя.
Почему-то взгляд фиксирует проходящую мимо девицу с «папиком» — парочку из автосалона. Мне кажется, или теперь она смотрит на меня не как на более удачливую «коллегу», а как на тряпку, которой смахнули пыль с обуви? Это ведь проекция подсознания, на нас с Владом не написано, что я вдруг узнала, за что мне на голову валятся такие дорогие подарки. Или это и без слов настолько очевидно?
Только через секунду замечаю, что на самом деле стою тут одна — Влада нигде не видно.
Но его машина по прежнему прямо за мой спиной. Облокачиваюсь лопатками на прохладных металл в надежде получить хоть каплю облегчения. Нифига это не помогает. Меня сейчас даже целая ванная со льдом вряд ли сможет остудить. На вопрос «что дальше?» по-прежнему нет ответа. У меня нет денег. У меня нет жилья. Вопрос по опеке Марины до сих пор не решен. Но спасибо Грею — хоть документы вернул. И даже телефон, на котором я зачем-то проверяю время, тоже подарок моего «спасителя».
И Грей прекрасно знает, что деваться мне некуда, иначе не оставил бы вот так без присмотра. Куда я уйду без сестры? Ради Марины разрешу себя как собаку на любую цепь посадить.
«А если хвостиком вилять прикажешь — тоже сделаешь?» — ёрничает внутренний голос. Он сегодня просто в ударе — одни упаднические настроения. Хотя нет, есть среди всего этого одна приятная мысль — по крайней мере мой «женатик» молодой и красивый.
Закрываю лицо ладонями, прячась от собственного неуместного цинизма.
Это защитная реакция.
Мозг переработал первый шок, понял, что выхода нет и начал искать хоть какие-то плюсы в неизбежном.
— Пей, Ань, — перед глазами появляется маленькая бутылка с минералкой и голос Грея фоном. — Будет легче.
— Легче мне будет только если ты скажешь, что это была просто идиотская шутка. — Пить хочется ужасно, губы моментально стали такими сухими, что по ним даже языком проводить больно. Но я лучше умру на месте, чем возьму из рук этого обманщика еще хоть что-то.
А вдруг и права пошутил?
Решил проверит на стрессоустойчивость?
Я же знаю, что у него с головой не очень в порядке, мало ли что придумал на этот раз?
На Грея смотреть не хочется, моя шея болит от каждого миллиметра, который мне приходится усилием воли заставлять ее преодолевать. Но я хочу увидеть его лицо. Чтобы что? Увидеть там дурацкую улыбку, какое-то подтверждение тому, что он не женатик, а просто больной придурок?
Но никакой улыбки там нет.
Нет вообще ничего, только какая-то непроницаемая темнота, настолько мрачная, что даже не хочу пытаться в нее заглянуть.
— Твое упрямство, Ань, нифига тебя не красит.
— Мне все равно, Грей, что ты думаешь о моем упрямстве.
— Я не знал! — рявкает так громко, что я на мгновение глохну и не слышу ничего, кроме звона в ушах. — Я, блядь, шесть лет думал, что мы развелись! А мне просто подсунули фальшивую бумажку. Развели как последнего лоха! Сука!
Наверное, еще вчера бы я точно хотела под кровать спрятаться от такой раскаленной злости. А сейчас как-будто все равно. Пусть орет.
— А еще она инвалид, вы давно чужие люди и вообще спите в разных спальнях. — Что там еще обычно врут эти «кристально честные» мужчины, лишь бы убедить дурочек вроде меня продолжать с ними отношения?
— Да твою ж мать! Включи свою типа дофига умную голову, Ань! Ты же была в моем доме, могла заглянуть в каждый угол — ты хотя бы одну женскую шмотку видела?!
Нет, не видела.
И на странице его красотки-жены тоже кристально чисто.
Но это вообще ни о чем не говорит. Моя приятельница встречалась с женатиком три месяца, была у него дома и вообще ни о чем не подозревала, пока однажды его жена сама не свалилась ей на голову с «приятной» новостью о своем существовании. Оказалось, что ее муж такое практикует с завидной регулярностью: сначала устраивает скандал, потом говорит, что ему нужно «перегрузиться», съезжает на холостяцкую квартиру и без зазрения совести крутит романы с легковерными дурами. А потом, нагулявшись, возвращается в семью. Вот, похоже, у Грея та же схема.
— Именно поэтому женщина, с которой ты в разводе шесть лет, — рисую в воздухе «кавычки», — звонит тебе в два часа ночи?
Накатывает вторая волна стресса, когда над собственной глупостью хочется хохотать в три глотки. Все же было так очевидно, лежало на поверхности, а я просто купилась как дура. Ну вот просто взяла — и поверила на голом слове человеку, которого знала пару часов. Не уверена, что настолько запредельный уровень глупости можно оправдать даже отсутствием сна и парочкой крепких ударов по башке.
— Садись в машину, Аня, — командует Грей. — Не съем я тебя.
— Я никуда с тобой не поеду.
— Отлично, тогда твоя сестра остается со мной.
Я до последнего верю, что он просто блефует. Я вообще всегда верю, потому что тупая овца. Хотя после случившегося заслуживаю более крепкого эпитета. Но Грей уже в машине, заводит мотор — и не оставляет мне выхода, кроме как исполнить его приказ. Слава богу, мне хоть рядом не приходится садится. Но даже на заднем сиденье, вжимаясь в него как в спасательный круг, дышать получается с трудом.
Куда мы едем?
Вернет меня Рогову со словами: «Забирай обратно свою бестолковую куклу?» Или сразу Шубинскому? Потом я вижу знакомый пейзаж, понимаю, что мы едем в его дом на пляже, но облегчения это все равно не приносит.
Глава двадцать седьмая: Влад
А ведь знал, что если скажу ей правду, случится вот такая хуйня.
Но что мне оставалось делать? Растягивать резину, ждать, пока Шуба сделает следующий ход и придумает, как слить Ане «пикантные подробности моей личной жизни»? Этот ублюдок и не на такое способен. И всегда бьет исподтишка. Я и раньше это знал, но не думал, что старый черт умеет ждать настолько долго. Приберег козырь на самый крайний случай.
Ну что сказать — просто пиздец.
Пока рулю в сторону дома, то и дело мелькает мысль послать все на хер, зарулить к старому штопаному гандону и в лоб сказать, что Аню я ему не отдам. Не потому что мне пиздец как колом встала ее земля, и не потому, что готов пойти на принцип. Не отдам… потому что не могу. Слишком хорошо знаю, на что он способен, как умеет ломать людей, в особенности тех, кто не в состоянии дать отпор.
А Аня, какой бы храброй мышью не прикидывалась, Шубинскому просто на один зуб.
Достаточно просто кинуть ее как кость своим цепным псам.
Одна мысль о ее окровавленной, избитой и расцарапанной сливочной коже заставляет до скрипа провернуть ладони на руле.
Думай, Грей.
Давай, ты же не тупее старого пидара.
Но для того, чтобы нормально думать и планировать, мне нужно целиком представлять картину «катастрофы», а единственное, что я пока знаю — тотальный грёбаный пиздец. В какую бы щель я не пытался воткнуть нос — везде ёбаный беспросветный пиздец. Я уверен, что просвет рано или поздно удастся нащупать, но херня в том, что время с каждой минутой утекает сквозь пальцы, а я продолжаю топтаться ровно там же, где и был утром.
Доказать махинацию с документами не проблема — подлог можно раскрутить даже на уровне простой заявы. Но что это дает в перспективе, кроме штрафа и административки? Ровно ни-ху-я. Потому что Наш с Кузнецовой брак, несмотря на ее вранье, реален и абсолютно законен. А все, что я слышу от адвокатов — даже если прямо сейчас мы на всю катушку врубим юридическую машину и устроим мне самый быстрый в истории человечества развод, это никак не отменит действие брачного договора. По которому, блядь, Кузнецова отожмет у меня половину всего.
