декрет об отделении церкви от государства и школы, т. к. этот декрет уничтожает все религиозные гонения, существовавшие до сих пор, обеспечивает полную свободу совести, свободу вероисповеданий, делает религию делом совершенно свободного выбора, не обещающим никаких привилегий и не грозящим никакими стеснениями. Обеспечивает воспитание детей в духе истинного знания науки»[226].
Раскол в отношении актов советской власти по вопросам «религии и церкви», что очень важно видеть и осознавать, произошел и в православной среде. В редакции газет и журналов поступало множество писем от приходских священников и рядовых верующих, в которых они сообщали о поддержке декрета, призывали церковные власти к прекращению противостояния гражданским властям.
К примеру, в письме в газету «Знамя Христа» сельский священник призывал духовенство: «Наш долг, наша обязанность не возбуждать темные массы. Не творить тех бунтов, которых в России и так немало, а выяснять всем и каждому, что… отделение церкви от государства и другие запреты в связи с этим нисколько не унижают христианства… Когда всмотришься внимательно во все происходящее, то невольно поднимается вопрос: от кого и от чего наши иерархи призывают спасать Христову веру?» [227]
В другом же обращении говорилось: «Сотни лет кучка дворян и помещиков угнетала миллионы крестьян и рабочих. Сотни лет лили кровь и расхищали труд народный. А вы благословляли тогда этот строй, говорили, что эта власть законная. А теперь, когда у власти встал сам народ, трудящийся народ, который стремится к миру, к братству, равенству, вы, “духовные отцы”, не хотите признать его власти. Народ знает, кому нужны ваши драгоценные митры, золотые кресты и дорогие одежды»[228].
Таким образом, в вопросах о сущности свободы совести, о характере государственно-церковных отношений в новой России выявилось противостояние власти церковной и власти светской. Налицо было принципиальное столкновение различных идеологий, различного видения «духовной сущности» строящегося нового общественного строя. Каждая из сторон понимала, что ответ и окончательное решение в этом споре за народом, и каждая надеялась, что он будет на ее стороне. Церковь предполагала, что по-прежнему может опираться на свою многомиллионную паству, которая будет на ее стороне и при обсуждении судьбы ее правового положения в новых политических условиях.
Реакция Православной церкви, а точнее, высших органов церковного управления, на политическую ситуацию в стране, на правительственные решения и акты относительно положения и деятельности религиозных объединений показала, что и патриарх, и Собор, по существу, отказались признать обязательным для церкви исполнение основного правового акта советской власти в отношении религиозных организаций – декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви. Это было воспринято властями как открытое вмешательство церкви в сложную политическую ситуацию в стране, как акт ее дестабилизирующий, как призыв к верующим не исполнять государственные законы, перейти к открытому неповиновению и сопротивлению существующим органам власти.
Вместе с тем, заметим, что, хотя зимой – весной 1918 г. противостояние Православной церкви и советского государства было налицо, все же обе стороны предпринимали некоторые шаги к поиску компромисса. Немало обращений патриарха Тихона, Поместного собора, отдельных иерархов и священников рассматривалось в Совнаркоме, в других ведомствах и учреждениях, и по ним принимались положительные решения. К слову сказать, и работа Собора, хотя и среди членов правительства, и среди видных и влиятельных большевиков не раз возникало желание закрыть его, не приостанавливалась. Властями разрешалось проведение богослужений в храмах Кремля.
…На время второй сессии пришлось эпохальное событие в истории Православной церкви. Заседание 16 февраля началось с выступления секретаря Собора П.В. Гурьева. Он напомнил соборянам о принятом на первой сессии соборном Определении о высших церковных органах, о его вступлении в силу с 1 февраля 1918 г. и о первом совместном заседании новоучрежденных высших органов церковного управления – Священного синода и Высшего церковного совета, намеченном на этот день.
Зал не выглядел заполненным, присутствовала едва ли треть членов Собора. На архиерейских креслах находилось немногим более тридцати человек. Неожиданно заседание было прервано – в зале появился патриарх Тихон. Преподав благословение соборянам, он прошел в президиум. Члены Собора стоя приветствовали его и воспевали: «Ис полла эти, деспота».
Неспешно и как-то приглушенно начал свою речь Тихон:
Появившиеся в газетах сведения об убийстве в Киеве митрополита Владимира, к несчастью, ныне подтвердились. – Члены Собора встали со своих мест и осенили себя крестным знамением. – Злодейское убийство произошло 25 или 26 января, когда часть Киева была уже в руках большевистских войск. Большевистские солдаты в этот день явились в Киево-Печерскую лавру, находящуюся вблизи арсенала. Солдаты думали, что в Лавре установлены орудия. Спросив у лаврской братии, кто здесь хозяин, солдаты направились в покои митрополита Владимира, произвели здесь обыск, рассчитывая найти большие деньги. Но у митрополита Владимира оказалось только 100 р. Затем солдаты спросили у митрополита, нет ли в Лавре орудий и оружия. Несмотря на заявление митрополита, что никакого оружия в Лавре нет, солдаты произвели полный обыск. Конечно, ничего подозрительного в Лавре не оказалось. После этого солдаты приказали митрополиту Владимиру одеться и следовать за ними к коменданту. Был вечер. Митрополит был выведен за лаврские покои. Братия Лавры или перепугалась, или солдаты не разрешили ей идти за митрополитом, – только митрополит Владимир ушел с солдатами один… На следующее утро митрополит Владимир был найден вблизи Лавры убитым. На трупе обнаружены две смертельные раны и несколько штыковых… Помолимся об упокоении чистой и святой души митрополита Владимира[229].
Патриарх при общем пении членов Собора совершил панихиду по убиенному. По окончании патриарх в сослужении нескольких архимандритов и протоиереев совершил молебствие. Затем с краткой речью обратился к собравшимся, призывая их к жертвенной совместной с ним работе на пользу святой Церкви Христовой в настоящие «лукавые дни».
…Вновь на трибуну взошел П.В. Гурьев и дочитал текст соборного Определения о правах и обязанностях открываемых церковных учреждений. После этого патриарх попросил остаться в зале членов этих учреждений, и началось первое совместное заседание Священного синода и Высшего церковного совета. Конечно, члены этих органов ощущали всю необычность происходящего. Подводилась черта под целой эпохой жизни России, церкви и российского народа. Почти 200 лет назад, в 1721 г., Петр Великий учредил Святейший правительствующий синод, как «око государево» для присмотра за всеми церковными делами и вот теперь его полномочия передавались новым церковным органам. Церкви же предстояло жить вне государственной поддержки, в неведомом доселе государственном строе. Много говорили в тот день о предстоящих первоочередных работах Синода и Совета, о текущих хозяйственных и организационных проблемах Поместного собора, о действиях пастырей и мирян в защиту «попираемой» церкви.
Реальная действительность постоянно вторгалась
