в офис до совещания.
– Иди, Юра… Иди…
Пустующий стол, за которым много лет сидела Любаша, царапал душу, но ровно до того момента, пока я не вспомнил, во что вылилась её забывчивость. Знала, что Нина с утра была в кабинете, пока я торчал на совещании, но не сказала ни слова! Злость вновь победила, уничтожая чувство вины. Больше никому не позволю встать у себя на пути…
– Когда мне уже найдут секретаря? – взревел я, бухнув портфелем по столу. Скинул пальто на диван и подошел к панорамному окну, под которым гудел по-весеннему солнечный город. С газонов сошёл последний снег, прохожие стали стремительно обнажаться, грея измождённые долгой зимой тела.
– Вадим Дмитрич, – игриво воскликнул Раевский, вбегая в кабинет. – Итак, давай быстро, у меня времени в обрез.
– Опять уезжаешь? – я кивнул Маше, помощнице Юры Столярова, согласившейся заменить секретаря, пока не подыщут новую кандидатуру.
– Да, поживу на юге несколько недель. Вдруг понравится? Солнце, море, да и работы там – непочатый край.
– Зачем было так долго убегать, чтобы потом вернуться? – мне было горько, оттого и не сдержался, выпуская яд в сторону друга. Но Рай мужественно вытерпел, лишь недовольно дёрнул бровью.
– Тянет, – ответил он резко, давая понять, что разговор на эту тему закончен. – Итак, давай подписывай, пока Нина не пришла.
– А она и не придёт, – зарычал я, вдруг осознав, что моя ярость никуда не делась, а стала лишь сильнее. С того дня я ни разу не видел свою супругу. После того, как очнулся в больнице, она долго пыталась пробиться, обрывала телефон, вешая лапшу на уши моей маме, как заведённая говорила про ребёнка, трепалась про Лесю, но когда Акишев красочно обрисовал её унылую перспективу – сдулась и согласилась на обследование. Я даже не сомневался, что беременности никакой и в помине не было. И это стало последней каплей…
– Итак, – Рай сел в кресло и разложил документы. – Поздравляю, друг, ты официально свободен. В суде я всё уладил, всё прошло гладко. Нинка даже рот ни разу не открыла, молча поставила автограф, села в такси и укатила в аэропорт. Она всё ждала, что я рассмеюсь и скажу, что ты пошутил.
– А мне как-то не до шуток, Рай. Ты проверил, она улетела?
– Да, мы всё проконтролировали, и даже на всякий случай снарядили конвоира, который сопроводит эту гадину к месту ссылки.
– Это её отчий дом, – я усмехнулся и сел напротив Дениса. – Карты? Счета? Квартира?
– Её счета заблокированы, квартира, машина проданы, ну а гардероб отправлен транспортной компанией. А это не жестоко? Вдруг таёжный медведь примет её за добычу в соболиной шубе?
– Жалко медведя…
– Всё, – Рай довольно захлопнул папку и толкнул её ко мне в руки. – Моя часть работы выполнена. Разрешите откланяться…
– Нет!
Денис застыл, поспешно вернулся в кресло и стал растирать ладонями лицо, понимая, что я что-то задумал.
– Мы с тобой сегодня встречаемся с Воронковым.
– С кем? – Рай открыл от изумления рот. – Для чего, Вадь? Он потерял дочь, обезумел, закрылся дома и выходит только на кладбище!
– Я хочу дать ему спокойствие и своё слово, что засажу Иванецких за решётку. Да, я не смогу доказать, что над Леськой и Лидой Воронковой измывался лично отпрыск Иванецкого, но я смогу закрыть его за другое!
– За что? – Рай вскочил и стал наматывать круги по кабинету. – Мы с Акишевым пересмотрели всё! Там не к чему придраться.
– Рай… Рай… – я закурил и стал вращаться на стуле, не спуская с него взгляд. – Вот скажи, у меня чистый бизнес?
– Максимально! – он вскинул руки, недоумевая природе вопроса, потому что сам создал эту непробиваемую машину.
– А ты знаешь мои слабые места? – я прищурился, следя за меняющейся мимикой друга.
– Я-то – да, но вот чужие хер до них доберутся! – он рыкнул, сделал ещё круг и замер ко мне спиной. – Ты что задумал, мать твою?
– Исаев с Воронковым хотели мой аэропорт. Он был им нужен, потому что в ста километрах от него стоит их станция по переработке химических отходов, и, имея аэропорт в собственности, обслуживание этой станции станет намного дешевле. И я намерен отдать его Воронкову…
– Ты ёбнулся? – Рай вернулся за стол, закурил и залпом выпил остывший кофе. – Тебя жгли, в тебя стреляли, и взорвали два мерина из-за этого аэропорта! Причём делали это те самые люди, к которым ты сейчас пойдешь? Ты точно ёбнулся, Вадь. Я в эти игры не играю! И тебе не позволю… Это и есть твой план? Прийти к Воронкову, подписать куплю-продажу на его имя и получить пулю в лоб? Хуёвый план, друг. Пиздец, какой хуёвый!
– Он сдаст мне своего дружка Иванецкого быстрее, чем ты «мяу» скажешь. Воронков за дочь землю перевернёт, когда узнает, с кем девчонки отчалили из клуба!
– Но ты не знаешь этого наверняка! – заорал Денис и перегнулся через стол, сталкиваясь со мной лоб в лоб. – У тебя нет ни одного ебучего факта! Все на уровне догадок. Ты можешь взять на себя ответственность? А если Иванецкий ни при чём? А? Что тогда?
– Это он! – я не сдержался и со всего маху приложился лбом так, что Рай зашипел от боли, падая обратно в кресло. – Я потяну время, пока Акишев дожимает стрелка!
– Ты правда готов отдать всё? – зашептал Денис.
– Я душу отдам, но Леську свою заберу!
Глава 38
Раевский сопротивлялся. Громил мой кабинет, взывая к голосу разума! Но это был дохлый номер. Я уже всё решил, и даже лучший друг не сможет меня убедить в обратном. А когда он всё же осознал эту горькую истину, то успокоился, поправил галстук и молча пошёл следом.
Воронков почти две недели не отвечал на мои звонки, игнорировал сообщения. Его сложно было поймать, но было место, куда он ходил чётко по расписанию.
Кладбище встречало нас тишиной. Солнце сверкало на отполированных боках памятников, а вороны зловеще каркали, сопровождая нас по центральной аллее. Акишев был категорически против того, чтобы идти пешком, но окружить машинами святыню, в которую превратил Воронков могилу своей дочери, означало быть посланным на хуй.
– Ты уверен? – в последний раз шепнул Раевский, когда мы увидели сгорбленную фигуру Воронкова.
– Даже не мучай себя ненужными сомнениями, Рай.
– Степан Андреевич, – я собрал все силы в кулак и медленно взобрался на небольшой холм у берёзовой рощицы.
– Блядь… – зашипел старик и поспешно стёр слёзы с глаз. – Какого хера тебе надо здесь?
– Разговор есть.
– А я с Вьюниками разговоров
