ними работать. Я задвинул полку обратно. Раздался глухой стук и шипение вакуумной печати.
Ладно. Раз уж мы здесь, займемся тем, чем можем, ичто давно пора было сделать.
Я отошел к центру зала, остановившись между секционным столом и рядами холодильных камер. Встал ровно, опустив руки. Глубокий вдох, задержка дыхания, медленный выдох. Привычная техника, позволяющая сбросить лишнее напряжение.
Я «включил» зрение и открыл глаза.
Мир утонул в сером тумане. Привычные контуры — сталь стола, кафель пола, темные прямоугольники дверей. И на фоне этой серости видно пять медленно угасающих огоньков.
Пять тусклых душ, запертых в стальных гробах холодильных камер. Они были слабыми и еще до конца не успели раствориться, уйдя в мировую энергию.
А рядом два других источника света. Ярких, живых. Слева — Лидия. Ее психея сияла холодным, ровным бело-голубым светом. Она была как далекая, затянутая облаками звезда. Справа — Алиса. Ее трепещущее, беспокойное оранжевое пламя, которое металось из стороны в сторону, словно пламя свечи на сквозняке. Страх и любопытство смешивались в нем, создавая причудливый, рваный танец.
Я «выключил» зрение. Мир вернул свою унылую материальность. Девушки смотрели на меня, в их глазах читался немой вопрос.
— Хорошо, — сказал я, и мой голос в гулкой тишине прозвучал ровно, почти по-деловому. — Начнем с этого. Подойдите ко мне обе.
Алиса, не раздумывая, шагнула вперед. В ее глазах горел тот самый огонь, который я только что видел в ее душе. Готовность к действию, жажда знания. Она была похожа на курсанта перед первым прыжком с парашютом — страшно, но чертовски интересно.
Лидия же осталась на месте. Она скрестила руки на груди, и ее лицо снова стало непроницаемой аристократической маской.
— Я не хочу, — сказала она. Голос был тихим, но твердым.
— Твое право, — я пожал плечами, не выказывая ни удивления, ни разочарования. — Хотя минуту назад ты, кажется, упрекала меня, что я не уделяю этому внимания.
Я повернулся к Алисе, которая уже стояла передо мной.
Зачем ей это? Я смотрел на нее, на ее горящие глаза, на упрямо сжатые губы, и пытался понять. Не просто ведь любопытство. Не просто желание обладать новой игрушкой. В ней была какая-то внутренняя потребность. Целеустремленность.
Я кивнул собственным мыслям. Что ж, мотивация у нее была более чем достойная.
— Итак, — начал я, понизив голос, словно мы были не в морге, а в библиотеке. — Ты уже видела психею. Помнишь то ощущение?
Она кивнула.
— Оно пришло само. Просто… появилось.
— Верно. Потому что ты была в состоянии стресса, а вскрытое тело служило мощным катализатором. Сейчас условия другие. Тебе придется сделать это самой. Осознанно.
Я встал чуть сбоку, чтобы она могла сосредоточиться.
— Закрой глаза, — сказал я. — Не пытайся что-то увидеть. Просто слушай. Слушай себя. Свое дыхание. Биение своего сердца. Почувствуй, как воздух входит в легкие и выходит.
Она послушно закрыла глаза. Я видел, как подрагивают ее ресницы, как напряглось лицо. Она старалась.
— А теперь самое сложное, — продолжал я. — Попробуй «посмотреть» внутрь. Не глазами. Сознанием. Представь, что у тебя в мозгу есть… мышца, которую ты никогда не использовала, и тебе нужно ее напрячь. Это почти физическое усилие, направленное не наружу, а внутрь. Сфокусируйся. И попробуй напрячь ее.
Я наблюдал за ней. Она нахмурилась, ее губы сжались в тонкую линию. Девушка пыжилась, тужилась, словно пыталась сдвинуть с места тяжелый камень силой мысли. Прошла минута. Две. Ничего.
— У меня… у меня не получается! — выпалила она, распахнув глаза. — Я ничего не чувствую!
Детская, искренняя обида на весь мир, который не хотел подчиняться ее желанию. Я понимал ее — сам прошел через это. Ожидание чуда, которое не происходит по щелчку пальцев.
— Успокойся, — сказал я ровным, почти лекторским тоном. — Ни у кого не получается с первого раза. Это не волшебная палочка. Это навык. Как научиться играть на рояле или фехтовать. Требует времени и практики. Ты же видела психею, верно? В тот раз?
— Да! — она снова нахмурилась. — Но это было… само.
— Вот именно. Организм сам среагировал. А теперь тебе нужно научиться им управлять. Вскрывать сегодня мы никого не будем, чтобы добраться до катализатора поближе, поэтому пробуй и тренируйся так.
Я подошел и встал за ее спиной, положив руки ей на плечи. Она вздрогнула, но не отстранилась. Я чувствовал напряжение в ее мышцах.
— Давай еще раз. Закрой глаза. Дыши медленно, ровно. Забудь обо всем. Есть только ты. Твое тело. Твое дыхание.
Я говорил тихо, почти убаюкивающе. Мой голос, голос врача, привыкшего успокаивать пациентов, действовал. Я чувствовал, как постепенно расслабляются ее плечи.
— А теперь снова. Не пытайся пробить стену лбом. Не силой, а концентрацией действуй. Тонко, как будто настраиваешь старый радиоприемник. Ищешь нужную волну. Не спеши. Просто ищи.
Она снова сосредоточилась. На этот раз — без прежнего отчаянного напряжения. Алиса просто стояла, дышала и… искала. Я видел, как едва заметно подрагивают ее веки, как меняется выражение ее лица.
И вдруг она тихо, сдавленно ахнула.
— О… — вырвалось у нее почти шепотом. — Кажется… кажется, я вижу!
Я не стал ее торопить. Просто молча ждал, продолжая держать руки у нее на плечах, словно страхуя.
— Что ты видишь? — спросил я через минуту.
Она не открывала глаз.
— Души, — прошептала она, словно узрела божество. — Разные… серые… голубые… — она повернулась ко мне. — И твою вижу, Виктор, — ее голова мотнулась в сторону. — И Лидии! Но ваши значительно ярче, чем те, в камерах…
Она сделала это. Она «включила» зрение. Сама.
— Вот, — сказал я тихо, чувствуя укол профессиональной гордости, как хирург, чей студент только что успешно провел свою первую самостоятельную операцию. — Вот теперь начинается самое интересное. Но пока что «выключайся». Тебе нельзя долго так стоять и глазеть — расходуешь много своей энергии.
Она послушно закрыла глаза. Сделала глубокий, чуть дрожащий вдох, а затем медленный выдох. Я почувствовал, как напряжение, сковывавшее ее плечи, ушло. Она снова стала просто девушкой из плоти и крови, а не напряженным клубком воли.
— Молодец, — похвалил я ее, убирая руки. В моем голосе прозвучало искреннее одобрение. — Думаю, для первого урока достаточно.
— Нет! — она тут же распахнула глаза. — Я хочу… я хочу еще попробовать!
Я вскинул брови.
