бы удивился. Как это не похоже на надменную, высокомерную городскую принцессу — быть такой мягкой, такой беззастенчиво жадной в своём желании.
Но теперь меня это совсем не удивляет. Молли не боится расслабиться, отпустить себя. И что-то во мне тоже смягчается от мысли, что рядом со мной она чувствует себя достаточно в безопасности, чтобы так себя вести.
Готов поспорить, тот придурок из Далласа никогда не видел её такой.
Я хватаю её запястье и направляю руку вверх, над головой. То же самое делаю со второй рукой. Затем одной рукой сжимаю оба запястья и прижимаю их к матрасу.
Моё тело откликается, когда она втягивает в себя мою нижнюю губу, лениво прикусывая её, а затем выгибает спину, когда я засовываю свободную руку под её рубашку и накрываю ладонью её грудь.
Её сосок твердеет, становясь упругим, когда я сжимаю его сквозь ткань её бюстгальтера. Я задираю её рубашку и покрываю поцелуями её шею. Она стонет, когда я впиваюсь зубами в её кожу. Ей это нравится.
Она двигает бёдрами, заставляя мой стояк скользить вверх и вниз по её центру.
Я рычу.
И мне нравится это.
Мне нравится, что она знает, как это меня заводит. Она снова двигает бёдрами, потом ещё раз, и, чёрт возьми, я готов слететь с катушек только от одной мысли о том, что окажусь внутри неё.
От мысли, что ей действительно важно узнать меня так досконально.
Я захватываю губами её сосок прямо через ткань бюстгальтера, втягиваю его в рот. Прикусываю, а затем переключаюсь на второй.
— Кэш, — выдыхает она. — Это пытка. Самая сладкая пытка.
— Подожди, это только начало.
Я даю её соску последний прикусывающий поцелуй, а затем переключаю внимание на её руки. Смотрю ей в глаза, пока оборачиваю ремень вокруг её запястий — раз, другой — и затягиваю пряжку.
— Не слишком туго? — спрашиваю, просовывая палец под ремень, чтобы проверить.
— Нет. — Она прикусывает губу. — Мне нравится, когда так туго.
— Точно?
— Точно, Кэш.
— Если станет больно, сразу скажи. И держи руки над головой. Поняла?
— Да.
— Да, сэр.
Её опухшие от поцелуев губы растягиваются в хитрой ухмылке.
— Да, сэр.
— Вот так лучше.
Затем я веду руками вниз по её телу, стягиваю с неё юбку. Расстёгиваю бюстгальтер и задираю его вверх, к рубашке.
Выпрямляюсь, встаю у края кровати.
Она тут же сгибает ноги и сжимает их вместе.
— Нет-нет. — Я тянусь за воротником своей футболки. — Раздвинь ноги. Прямо сейчас, Молли. Я хочу тебя видеть. Всю.
Срываю с себя футболку и бросаю её на ближайший стул.
С удовлетворением наблюдаю, как Молли подчиняется, её колени разъезжаются по матрасу.
Сердце глухо ударяет в груди при виде её набухших, влажных губ. Лобок аккуратно подстрижен, чуть гуще наверху.
Я провожу по нему большим пальцем.
— Рад, что ты это оставила.
— А я рада, что ты снял футболку. Господи, Кэш.
Она смеётся, когда я провожу рукой по груди, пальцы задевают густые, жёсткие волосы.
— Тебе тоже нравится волосатость?
— Обожаю. Мне правда нельзя тебя трогать? — Она шевелит пальцами.
Я качаю головой, теперь уже ухмыляясь сам.
— Не в этот раз. Может, в следующий. Если будешь слушаться.
— Думаю, я уже доказала, что легко обучаема.
Я расстёгиваю джинсы и стягиваю их вместе с трусами. Разуваюсь, отталкиваю всё в сторону и остаюсь перед Молли, голый, в чем мать родила.
Её взгляд цепляется за мой член. Губы складываются в аккуратную букву «О».
— Ну конечно, у тебя и член красивый.
— А почему ты не сказала этого в машине? — Я обхватываю себя ладонью и слегка сжимаю, лениво, с наслаждением, так что внутри всё сжимается ещё сильнее.
— В машине я не могла разглядеть так хорошо. Ты… — Она выдыхает. — Это нечестно, Кэш. Бог явно не скупился, когда создавал тебя. Мог бы оставить немного красоты и для остальных.
Я смеюсь и протягиваю руку к её мокрой киске.
— У тебя тоже полно красивых мест, милая.
Провожу большим пальцем вверх по её длине и резко втягиваю воздух, ощущая, насколько она влажная.
Её тело вздрагивает, когда я круговыми движениями касаюсь её клитора.
Её ухмылка исчезает.
— Пожалуйста, Кэш. Я хочу тебя. Внутри. Пожалуйста.
Я снова провожу рукой по себе, раз за разом, ощущая, как внутри всё натягивается до боли, пока продолжаю ласкать её.
Во рту пересыхает, когда я жадно оглядываю её тело. Она выглядит потрясающе — грудь высоко приподнята, руки вытянуты над головой. Длинные ноги, мягкие изгибы. Роскошные бёдра. Полные, набухшие губы.
Она выгибает бёдра навстречу моим прикосновениям. Я погружаю в неё большой палец, выдыхаю ругательство, чувствуя, какая она узкая, тёплая, сладкая. Идеальная.
Мысль захватывает меня: никто другой.
Я не хочу, чтобы кто-то ещё знал, каково это — чувствовать её вот так.
Не хочу, чтобы она изучала кого-то ещё так, как изучает меня.
Чёрт, я по уши увяз. Если то, что я вмазал парню за то, что он её обидел, ещё можно было как-то объяснить, то тот факт, что я ляпнул:
— Нам нужны презервативы? — уже точно говорит сам за себя.
Ресницы Молли дрожат. В её глазах сгущается тьма. Я не могу понять, это от возбуждения или от отвращения.
Прокатывая большим пальцем по её клитору, я продолжаю:
— Я никогда не спрашиваю об этом, потому что ответ всегда должен быть «да».
Молли, запыхавшись, кивает.
— Должен, да.
— Но сама мысль о том, что мне придётся использовать их с тобой, что между нами будет что-то… — Я двигаю бёдрами, скользя по собственной ладони. — Меня это бесит, Молли. Пару недель назад прошёл медосмотр, все анализы чистые. И с тех пор я ни с кем не был.
Она приподнимает бровь, её взгляд пробегает по моему торсу.
— С таким телом — и никого?
— Был занят другими вещами. — Я усмехаюсь. — Но вот такая «занятость» мне нравится.
Её голова откидывается назад, когда я захватываю её клитор между большим и указательным пальцами и осторожно потягиваю.
— Кэш…
— Если хочешь, я надену. Без вопросов. Но я хочу чувствовать тебя. Всю.
И да, может, саму мысль о том, чтобы оставить в тебе ребёнка, не должно быть так чертовски возбуждающей… но она есть.
Может, я хочу её не на одну ночь. Это не просто перепихон. Я не знаю, кем я для Молли, но точно не парнем, с которым она время от времени спит, как с другом.
Тьма в её глазах сгущается, зрачки расширяются так, что глаза кажутся почти чёрными.
— Анализы такие же, как у тебя. Я на
