таблетках. И я знаю, где ты живёшь, если что… так что…
Мои бёдра дёргаются, член пульсирует в ладони.
— Ты правда думаешь, что я бы сбежал, если бы ты забеременела?
Странный, чертовски странный вопрос. И уж точно не тот, который стоило бы задавать дочери Гарретта Лака.
Но Молли, будучи тем идеальным человеком, каким она есть, просто ловит его на лету, с хитрой улыбкой.
— Нет, Кэш, ты бы не сбежал. Но, думаю, ты бы больше не позволил мне кататься верхом.
Я смеюсь, ощущая внутри что-то лёгкое, мягкое и при этом настолько огромное, что кажется, будто оно разрывает меня изнутри.
— Теперь ты ковбойша, милая. А ковбойш приручить невозможно. Даже пытаться не стану.
Теперь смеётся она, а меня чуть не душит это чувство внутри.
— Ты мне нравишься, Кэш Риверс, — говорит она, её взгляд смягчается.
Я собираю её влажность на два пальца. Провожу по её клитору раз, другой, а затем поднимаюсь и размазываю эту влагу по её соску.
— Скоро я тебе понравлюсь ещё больше, Молли Лак.
— Ужасно… — она взвизгивает, когда я наклоняюсь и обвожу языком её сосок, — …самодовольный, да?
— Нет, милая. Просто честный.
Захватываю её талию руками и резко подкидываю дальше по кровати. Она вскрикивает.
Забираюсь сверху, мой член тяжело свисает между нами, пока я захватываю её губы жёстким, горячим поцелуем.
Одной рукой удерживаю её связанные запястья, другой опускаюсь вниз, обхватываю ладонью её колено и поднимаю ногу вверх и в сторону, раздвигая её шире.
Мы одновременно опускаем взгляды.
Её мокрая киска блестит в мягком свете лампы.
— Потрясающе. — Я поднимаю взгляд и встречаюсь с её глазами. — Эта сладкая киска будет кончать на моём члене, слышишь? Я хочу это почувствовать.
Брови Молли сдвигаются, изгибаясь вверх, будто от боли.
— А я хочу почувствовать, как ты кончаешь внутри меня.
Я смотрю на неё.
Мой член пульсирует. Кажется, я никогда в жизни не был таким твёрдым.
Глаза Молли бегают между моими, будто она только что призналась в чём-то… в чём-то, чего, похоже, никому раньше не говорила. И теперь ждёт моей реакции.
Наклоняюсь, веду носом вверх по её шее. Останавливаюсь, чтобы втянуть губами впадинку под ухом.
— Да, мэм.
Мой голос звучит хрипло против её кожи.
Она стонет.
Я опускаю руку и обхватываю себя. Кожа горит. Всё тело дрожит. Но я всё же провожу головкой по её клитору.
Сквозь стиснутые зубы вырывается ругательство — от того, насколько мягкая, скользкая, обнажённая она подо мной.
Молли двигает бёдрами, умоляя о большем.
— Помни, что я сказал, — рычу я. — Ты кончишь на моём члене.
Я упираюсь головкой в её вход. Она подаётся вперёд в тот же момент, что и я, её тёплая, мокрая плоть жадно принимает меня.
— О, Кэш… — Её взгляд прикован к тому месту, где наши тела сливаются воедино. — Ты такой… чертовски хороший.
Я внутри всего на сантиметр, может, два, но её узкое, цепкое нутро уже заставляет меня судорожно втягивать воздух.
Наклоняюсь, чтобы поцеловать её, и медленно, сантиметр за сантиметром, погружаюсь до самого конца.
— Ты совершенна, милая.
Она издаёт тихий, высокий звук прямо мне в губы.
Продолжая удерживать её запястья, я опускаюсь на неё, напрягая мышцы пресса, чтобы не придавить её своим весом.
Ощущение её твёрдых сосков, впивающихся в мою грудь, сбивает меня с ритма, заставляет сердце колотиться в бешеном темпе.
Она такая чертовски мягкая. Везде.
Мягкая, но не боится показать эту мягкость мне.
И я теряю контроль.
Я откидываю бёдра назад, поднимаю голову и смотрю Молли прямо в глаза. Затем двигаюсь вперёд — жёстким, глубоким, но неторопливым толчком, от которого мы оба задыхаемся.
Мои яйца со звонким шлепком ударяются о её мокрую киску, когда я вхожу в неё до самого основания.
Жар её тела, поглощающего меня целиком, разносит мою кровь в бешеном водовороте.
Я отступаю назад, снова вбиваюсь в неё.
Молли вскрикивает, и я ловлю этот крик в захлёбывающемся, влажном поцелуе, пока жестко, безжалостно двигаюсь в ней.
Раз за разом. Глубокими, выбивающими дух толчками, от которых сжимается живот и бешено колотится сердце. Я хочу вытрахать из неё всю грусть. Вытравить сожаление о прошлом, о том, что она сделала или не сделала.
Трахать её, пока она сама не почувствует это — уверенность в том, что, пока она здесь, ей даже не придёт в голову смотреть на кого-то ещё.
Трахать её так хорошо, так глубоко, чтобы она осталась.
Я не спешу, но вхожу до конца, заставляя изголовье кровати ритмично стучать о стену в такт моим движениям.
Молли полностью во власти моих рук — её запястья связаны, моё тело прижимает её к матрасу. Но даже так она умудряется двигаться вместе со мной, её бёдра ловко перекатываются в такт моим толчкам.
Она наклоняет голову и проводит языком вверх по моей шее, заставляя мурашки пробежать по моим рукам и ногам.
Одновременно с этим меня бросает в пот. Жар поднимается по члену, пульсируя в голове.
Но нет ни единого шанса, что Молли не кончит первой.
Оторвавшись от её губ, я перекидываю её ногу себе на плечо. Отбрасываю в сторону её рубашку и прикусываю плечо, двигаясь в новом, ещё более глубоком угле. Её стоны превращаются в крики.
Я тянусь между нами, ощущаю, как её киска раздвигается подо мной, плотно обхватывая мою толщину.
Играть с её клитором, нажимая пальцами, в то время как я ускоряю толчки — вот что мне нужно.
— Дай мне почувствовать это, ковбойша.
Я грубо скольжу пальцами по её клитору.
Её тёплая, дрожащая киска сжимается вокруг моего члена в тот самый момент, когда я наклоняюсь, чтобы снова поймать её губы.
Наши языки переплетаются в бешеном танце, пока я довожу её до грани.
Её бёдра резко подаются вперёд, толкая меня к самому краю собственного оргазма.
Её ноги дрожат.
— Сейчас, — рычу я. — Кончи сейчас, Молли. Я чувствую это. Отдайся, милая. Полностью.
Два бешеных удара сердца — и она отпускает.
Её тёплая киска сжимается вокруг меня. Она стонет моё имя. Я рычу, когда по позвоночнику взрывается целая галактика звёзд — от ощущения, как она пульсирует на мне.
Открыто. Без преград.
Я уже чувствую, как растекаюсь внутри неё, в тот момент, когда её нога соскальзывает с моего плеча.
Когда она кончает, наша связь становится такой тугой, что это почти больно.
Давление кружит голову.
Она дёргается, пытаясь вырвать запястья из моего захвата, выгибается мне навстречу. Её стоны переходят в мольбу, глаза крепко зажмурены.
Неправильно
