– неприятности.
– Аэль, ты готов? Лорд Валериос ждет всех, чтобы дать последние распоряжения.
Аэль кивнул и оторвался от окна. В дверях стоял Нел в тех же сине-золотых одеждах, что и он сам, но в полумраке рыжие волосы Стражника имели более темный, почти красноватый оттенок.
Аэль взял с кровати меч, сунул его в ножны, прикрепленные к поясу, и последовал за Хранителем.
– Первые гости прибудут с наступлением ночи. У нас будет не больше четверти часа, – сообщил Нельвинн, бросив взгляд на одно из высоких окон в коридоре.
Четверть часа.
Через четверть часа начнется миссия Аэля, к которой он готовился всю жизнь.
– Вот, – сказал Нел, сунув ему что-то в руку, – это для завершения наряда.
Аэль озадаченно поднял бровь.
– Маска?
– Да, Тиеран, – улыбнулся Нел. – Бал Душ – это маскарад как-никак.
Он уже натянул собственную полумаску. Она была украшена цветами Хранителей: на сапфирово-синем атласе поблескивали золотые нити, а крепилась она черной лентой.
Юноши спустились по лестнице, пересекли несколько коридоров, прошли под аркой, и, наконец, Нельвинн толкнул дверь. Они вышли в некое подобие зала – прихожую, где их уже ждали пятеро Хранителей в костюмах и масках. Они стояли перед боковой дверью, которая должна была вести в личные покои Валериоса.
Гонг возвестил о наступлении восьмого часа вечера – сумерки уже наступили. Из-за распахнувшейся двери явился владыка Лайюны, от которого веяло властью и жестокостью.
На высоком мужчине крепкого телосложения была темно-красная рубаха с высоким воротником, которая спускалась поверх черных брюк, заправленных в кожаные сапоги с узкими носками. За его спиной подобно шлейфу скользил бархатный плащ цвета ночи с подкладкой из малинового шелка, а широкие эполеты делали походку лорда еще более величественной.
На его плече сидела гигантская птица с острыми когтями и кровожадно изогнутым алым клювом. Птица смотрела вдаль кроваво-красными глазами, казалось, еще смакуя последнюю трапезу. Птицы-пожиратели обитали только на Черном острове, и Аэль даже не подозревал, что лорд Лайюны является обладателем одной из них.
Валериос остановился перед коленопреклоненными Хранителями и обвел их оценивающим взглядом. Несколько прядей выбились из стянутого красной лентой хвоста и обрамляли суровое лицо и квадратный подбородок. Взгляд его темно-бордовых глаз окинул мужчин, готовых отдать ради него свои жизни, а потом тишину комнаты прорезал баритон.
– Хранители, знайте, что для знати Бал Душ – это возможность выклянчить у меня милости, а для меня – насладиться их унижением. Как бы там ни трепетала Академия, Несущим Пустоту не под силу меня запугать, эти дикари никогда не посмеют проникнуть во дворец. Посему ступайте и играйте отведенные вам роли, не мешайте великому кукловоду готовить свой выход.
Стражники отступили и удалились через тяжелую, богато украшенную дверь в бальный зал. Остались только Аэль и Валериос.
Валериос медленно пошел к проему, словно дьявольская тень, скользящая над самой землей. Он надел полумаску, черную, широкую, утыканную рожками и шипами, – теперь в ее черных прорезях темно-бордовыми огоньками горел его взгляд.
Аэль смотрел, как лорд движется к бальному залу, где вот-вот должен был начаться организованный им бал, и хмурился. Слова сорвались с губ юноши прежде, чем он успел себя остановить.
– Вы действительно полагаете, что это хорошая идея? Учитывая, что Охотники всегда начеку, вы рискуете стать их мишенью.
Валериос замер, и птица на его плече зашевелилась. Его тень словно заполнила собой всю комнату, излучая мрачное негодование. Аэль тут же пожалел о своей дерзости.
– Разве я похож на человека, который нуждается в сопровождении? – произнес он таким низким голосом, что стены едва не задрожали.
– Нет, – покорно ответил юноша. – Но меня послали защищать вас, даже наперекор вашей воле.
Почему он не сумел прикусить язык? Почему Аэль всегда всем перечит?
Валериос разразился хохотом.
– Маленький наивный Хранитель, ты даже не догадываешься ни кто я такой, ни сколько мне лет. Я видел войны, от которых ты бы бежал без оглядки, я побеждал в битвах, которые от тебя бы и мокрого места не оставили. Я не испытываю нужды ни в чем и ни в ком, тем более в таком ничтожестве, как ты.
– Но…
Клинок смерил его таким презрительным взглядом, что Аэль так и не смог закончить фразу. Валериос оправил плащ и шагнул в бальный зал. Дверь затворилась за ним под аплодисменты собравшихся.
* * *
Аэль не мог сдвинуться с места и мысленно называл себя идиотом. Маскарад был опасен – какой-нибудь безумный Охотник запросто мог пойти на риск и проскользнуть незамеченным во дворец. Юноша должен был стоять на своем, ведь благодаря Алиеноре он знал, что не тот воин, при ком клинок, и что высокомерие порой может стоить жизни. Хранитель должен был стоять на своем, но не смог ни слова вымолвить перед правителем Лайюны. Парень не мог выпалить ему в лицо все, что о нем думает, как если бы он говорил с Алиенорой, не мог сказать, что Валериос поступает глупо, недооценивая Охотников. Аэль не сомневался в собственной храбрости, знал за собой и глупость, но не безрассудность, к тому же он считал себя слишком молодым, чтобы расстаться с жизнью.
По ту сторону двери уже играла музыка: переливы арфы, контрабаса и лютни. Было слышно, как танцующие пары скользили и как стучали каблуки по блестящему полу. Юноша вздохнул. Он определенно не считал этот бал хорошей затеей, особенно когда где-то рядом рыскал Охотник, готовый напасть в любой момент. Но что парень мог сделать? Никогда еще Аэль не чувствовал себя таким беспомощным и лишенным малейшей возможности повлиять на ход событий.
Ему оставалась только надеть полумаску, завязать атласную ленту на светлых волосах и шагнуть в сверкающий зал. От резкой перемены обстановки по спине юного Хранителя пробежал холодок.
У него было плохое предчувствие.
* * *
В тени колонны мужчина следил за танцами и разговорами, смехом и многозначительными взглядами, заявлениями, мольбами и шепотом.
«Жалкие глупцы, – думал он, – даже не подозревают, что их ждет».
Он легко поскреб шрам на щеке и незаметно усмехнулся. Все эти роскошь и легкомыслие вызывали у мужчины отвращение. Он поднял взгляд на огромные окна, на раскинувшуюся за ними звездную ночь, и его усмешка растянулась в улыбку.
Стоя в тени позолоченной мраморной колонны, Брагаль ждал выхода на сцену главного действующего лица подготовленной им трагедии.
Валериос восседал на троне из красного бархата, на его плече покоилась злосчастная птица, наверняка ожидая, когда ей принесут очередной ужин. Охотник знал, что повелитель Лайюны применял своего печально известного питомца для пыток бедняков: птица разрывала кожу и органы человека
