стрейч-джинсах. На календаре было 1 мая, которое и у греков тоже считалось праздником – День труда. На улицах было много людей, и среди них шла группа вот таких странных чуваков. И куда же эти парни могли пойти? Ну, конечно, – Маврика опять понесло в магазин, где торгуют оружием. Мы не особо противились, решили – пускай посмотрит, если так хочется. Пришли в магазин. Ни по-английски, ни тем более по-гречески Серега не говорил и начал просто показывать пальцем на те экземпляры, которые его заинтересовали, и продавец их ему демонстрировал. Сначала мы с Манякиным стояли в магазине, но потом мне надоело, и я вышел на улицу покурить. Стою, курю, вдруг вижу – подъезжает несколько полицейских на мотоциклах. Думаю: «Та-ак… Что-то не то…». Они спешились, подходят ко мне и начинают что-то говорить по-гречески. Я на английском отвечаю им, что не понимаю. Тогда они, также на английском, спрашивают, кто мы и что здесь делаем. Я, как смог, объяснил им, что мы – музыканты из Советского Союза, приехали в Грецию на гастроли.
– А где вы живете? – продолжает допрашивать полицейский.
– В «Президент-отеле», – говорю я.
Он очень недоверчиво посмотрел на меня:
– А документы есть?
К счастью, у меня при себе был мой загранпаспорт, а еще и визитка от номера в гостинице. Я все показал полицейским, однако они все равно продолжали смотреть на меня с подозрением.
Я понял, что, видимо, кто-то заложил нас, точнее, вызвал полицию из-за нашего подозрительного вида – уж слишком мы выделялись на общем фоне толпы в белых маечках и шортиках, да еще и пошли эти подозрительные люди не куда-нибудь, а в оружейный магазин.
В конце концов они нас отпустили. Идем мы обратно, и Маврин, смеясь, мне говорит:
– А надо было не показывать им документы, а дать от них деру!
А там, прямо на улице, стояли в большом количестве палатки, где торговали редиской и прочими овощами, а также разной мелочью. И вот Сергей в красках и обрисовал, как бы мы ломанулись через эти палатки от полицейских. Позже эту историю мы рассказали одному из организаторов-греков, не забыв в конце расписать и идею Маврина о побеге. У организатора аж глаза округлились:
– Вы что, – оторопел он, – совсем идиоты? Какими надо быть дураками, чтобы даже мысль такую допустить?! Вас просто сразу бы застрелили, и все!
«Ну, мы точно ненормальные!» – пришло к нам осознание после этого разговора.
Надо сказать, что прямо перед поездкой у меня воспалился средний палец на правой руки, причем началось все с ерунды – я просто неудачно оторвал заусенец. Но в итоге у меня там все раздулось, нагноилось, и развился панариций (острое гнойное воспаление). Мама, которая, напомню, работала медсестрой, сделала мне повязку с мазью Вишневского – а это, кто не знает, чрезвычайно вонючая субстанция цвета детской неожиданности. В общем, она наложила мне все это на палец, замотала и сказала:
– Ну, вот так поедешь, будем надеяться, пройдет!
А перед этим я его еще сам себе намазал зеленкой – в общем, выглядел он просто жутко…
И он у меня никак не хотел проходить, болел все больше и больше, пульсирующая боль уже чуть ли не в голову отдавала, и я не представлял, как вообще смогу играть. Поэтому лично я даже обрадовался, когда узнал, что первого концерта не будет. И думал: что же мне делать с пальцем? Терпел-терпел, снова намазал его мазью Вишневского – толку нет. Перед отъездом из Афин в Салоники я не выдержал и обратился к нашему сопровождающему:
– Не знаю, что делать, палец очень болит, помогите!
– Поехали в больницу! – решил он.
Но, поскольку уже был вечер, меня повезли не в больницу, а в обычный травмпункт. Приехали – там просто тьма народу, почти все с переломами и другими травмами. Доходит наконец очередь до меня, мой сопровождающий направил меня в кабинет, сам со мной не стал заходить.
Я захожу в кабинет, делаю характерный жест средним пальцем, чтобы показать, что именно у меня болит, затем снимаю с него повязку. А он у меня уже стал из-за мази и зеленки зелено-черного цвета, и врачи в кабинете, судя по выражениям их лиц, решили, что это у меня уже он гниет – как раз цвет подходящий, да еще и запах от этой мази Вишневского просто убийственный. Врачи начали переглядываться и переговариваться с медсестрами, видно, совершенно не зная, что со мной делать. И вдруг, на мое счастье, пришла еще одна медсестра, посмотрела на мой палец и на русском воскликнула:
– А! Это зеленка!
– Вы понимаете по-русски?! – обрадовался я.
– Да, я сама из Казахстана, здесь уже живу давно… – точнее, это я узнал уже потом, когда мы с ней разговорились после приема. А тогда она меня спросила:
– А что здесь еще, мазь Вишневского, что ли?
– Ну да, она самая…
Она перевела им все это, врачи заметно успокоились, положили меня на кушетку и без всякой анестезии сделали надрез. Я было издал звуки боли, но они так с возмущенным удивлением на меня посмотрели: «Не можешь потерпеть, ну?». Выдавили все, что нагноилось, прямо на пол, промыли, наложили какую-то мазь и забинтовали – очень крепко, повязка получилась еще больше. «Интересно, как же я буду играть…» – мелькнуло у меня в голове.
Приехали в Салоники, и мне запомнилось, что дорога туда пролегала через очень живописные места, по красивейшему побережью, через Фермопильский перешеек, где прошло то самое знаменитое сражение трехсот спартанцев с армией персидского царя. В Салониках нас тоже поселили в отличном отеле – организаторы совершенно не скупились на расходы по нашему размещению и сопровождению.
И так же, как и в Афинах, сообщили нам, что концерт не состоится, так как в тот же день, оказывается, проходит какое-то знаковое спортивное состязание, и все смотрят его на стадионе или по телевизору. Однако они снова заверили, что выплатят нам гонорары, и пригласили в ресторан. Нужно отметить, что, по сегодняшним меркам, гонорары наши были маленькие, мы должны были получить по 100 долларов за каждый концерт. Так, за два несостоявшихся концерта мы получили уже каждый по 200 долларов. Таким образом, с коммерческой точки зрения мы в любом случае ничего не потеряли.
По возвращении из ресторана решили продолжить веселье в номерах, именно в номерах – ходили в «гости» то мы к «Алисе», то они к нам. В какой-то момент барабанщик Алисы Мишаня Нефедов вышел в коридор в труселях в цветочек (было очень жарко), а
