Ивахи, да?
Ляля согласно кивнул.
— Тебя там Иваха на улице ждет за углом, где кусты, — сказал, чтобы шел быстрее.
И тут же отвалил к выходу. Ляля длинно выругался, но старшего брата он побаивался, тот не отстанет, может и в рыло дать, если не пойти, откуда только узнал, что он здесь? Да, прошло то время, когда брат был горой за младшего, сейчас тому самому до себя. Млять, наверняка упадет на хвост, вот же не вовремя-то, а? Но деваться некуда, надо идти, тем более что и эти малолетки брата его знали и уважали.
Ляля нехотя встал из-за стола и, сказав приятелям, что он быстро, пошел на выход. Те понимающе кивнули, тут же забыв о нем, поскольку все их внимание сейчас привлекала компания девиц, гулявшая через столик от них. Может быть, кто-то из них даже подумал, что если Ляля (даже они за глаза называли его так) не вернется, то и хрен с ним. Они уже в ресторане, никто их теперь не выгонит.
Ляля же сбежал по крутой лестнице, на которой немало подвыпивших посетителей ноги поломало (кто в ресторане такие лестницы делает?) за время существования гостиничного комплекса, закрывшегося в девяностые, а потом постепенно и разрушившегося, и выскочил на улицу, решив не брать куртку в гардеробе. Оглядев тусующихся у входа людей и не увидев брата, вспомнил, что мужик сказал «ждет за углом, у кустов», и, поеживаясь от холода, быстрым шагом пошел направо. Свернув за угол, тут же увидел в полутьме после освещенного входа, фигуру брата, засунувшего руки в карманы и, ссутулившись, смотревшего в сторону кустов. Что странно, Ляля почему-то даже не усомнился, что это именно его брат. Неизвестно, что сыграло здесь свою роль: то ли водка, уже затуманившая мозг, то ли похожая в полутьме фигура в старой куртке, то ли желание быстрее разделаться с этой проблемой. А, скорее, все сразу, но он подбежал к ожидавшей его фигуре и хлопнул по плечу:
— Ну, чего ты хотел?
Молча смотревшая в темноту фигура резко обернулась, и Ляля вдруг понял, что это не брат.
Пастор широко улыбнулся и сказал:
— Здравствуй, козлик!
Что-то сильно ударило Юрку в живот, потом еще раз, и ещё. Режущая боль взорвала мозг. И в тот миг, когда сознание уже почти покинуло Лялю, лицо Пастора вдруг неуловимо изменилось так, что показалось, будто в глаза ему посмотрел какой-то старик.
* * *
«И где же эта падаль?» — лениво думал я, стоя за углом и глядя в темноту кустов. Не то чтобы я сильно торопился или о чем-то беспокоился, просто хотелось покончить с этим делом, да вернуться в тепло ресторана, где мой друг детства Леха уже, наверное, кадрит тех девиц, пребывавших в режиме ожидания. Там вкусный лангет с салатом и крепкая водка, а здесь холодно и темно. Впрочем, как-то отрешенно подумал я, надо быть уважительнее к таинству смерти, которое сейчас здесь совершится. Несмотря на то что я никогда в жизни никого не убивал, я почему-то нисколько не волновался. Интересно, почему? Может быть, подумал я, это из-за того, что я настоящий все же в будущем, а это все в далеком прошлом для меня? Но если меня примут, то и будущее мое изменится, готов ли я к этому? Подумав, я понял, что мне все равно, главное, что меня больше не будет мучить сожаление о том, что я так и не смог тогда (сегодня) отомстить этому паскуднику. Еще я подумал о том, что все это неправильно и мне вообще-то, не стоило бы его убивать, особенно, учитывая то, что он и так через пару лет сам скопытиться. Эта мысль засела во мне, сверля мозг, и мне никак не удавалось от нее избавиться. Дошло до того, что я уже хотел плюнуть на всё, вернуться в туалет, дать мужичку обещанный полтос, одеться и просто уйти. Лёха? Ну, потом как-нибудь встретимся, что-нибудь придумаю, какую-нибудь захватывающую историю… И тут я услышал шаги сбоку и голос Ляли в темноте:
— Ну, чего ты хотел?
Он почти подбежал и схватил меня за плечо. Но еще целый долгий миг я не мог оторвать взгляд от темноты, вопрошая ее о том, что мне делать. И когда темнота ответила, я повернулся навстречу своей новой судьбе:
— Здравствуй, козлик!
И широко улыбнувшись, с силой воткнул выскочившее из рукоятки лезвие ему куда-то в живот. Увидел его распахнувшиеся зрачки и быстро, словно боясь передумать, еще несколько раз выдернул и вновь воткнул нож в тело Ляли. Не знаю, сколько ударов я нанес, не считал, остановился лишь тогда, когда Ляля упал. Тогда я присел на корточки над телом и с каким-то болезненным интересом стал смотреть ему в лицо, перекошенное от боли. Но вот он перестал хрипеть и дергаться и, надо же, лицо очень быстро разгладилось, словно кто-то надел на него маску покоя. И когда я понял, что передо мной лежит труп, то тщательно вытер лезвие о его свитер, потом встал, на секунду посмотрел в темное, закрытое тучами небо и, ухватив тело за ногу, отволок его в самую темноту кустов у дороги. Если специально не искать или случайно не наткнуться, то, даже пройдя в метре от него, ничего не заметишь до самого рассвета. Хорошо, что в этом году снега еще не было. Я оглянулся — никого, развернулся и побежал по мерзлому асфальту.
Добежав до пруда с торца здания, вокруг которого стояли лавочки, в это время года пустые, остановился, размахнулся и закинул нож на середину пруда, покрытого у самого берега тоненьким льдом. Густая темная вода булькнула, принимая орудие убийства, а я посмотрел на свои ладони. На удивление, они были чистыми. Тогда я пожал плечами и побежал в сторону окна туалета. Еще раз остановился в свете, падавшем из окна, внимательно осмотрел себя и, не увидев нигде ни капли крови, ухватился руками за карниз.
Мужик, разглядев меня, залезающего с улицы, обрадовался, словно родному сыну и кинулся мне помогать причитая:
— А я уж думал, братишка, что ты кинул меня. Думаю, как я без куртки-то пойду, холодно же?
— Я никогда не обманываю по таким мелочам, — ответил я, стягивая куртку и незаметно еще раз осматривая ее. Кажись, и правда, все чисто.
Мужик схватил куртку и жадно уставился на меня. Я достал из заднего кармана пачку денег, отсчитал пять червонцев и, протянув их страждущему, сказал:
— Вали отсюда и забудь о том, что ты вообще сегодня
