здесь был и меня хоть когда-то в жизни видел. Если, конечно, жить хочешь…
Я улыбнулся, глядя прямо в глаза этому отбросу общества, впрочем, такому же, как и я. Да, такому же, как и я…
Мужик испугался (я знал, как действует мой взгляд на людей), засунул купюры в карман и с курткой в руках выпрыгнул из окна. А я подумал, что он меня не сдаст. Вернее, сдаст, конечно, если менты на него выйдут, но как они на него выйдут? Нет, я об этом не волновался. В конце концов, что будет, то пусть и будет.
Глава 18
1988 год
Ее звали Лена, и она казалось Николаю самой красивой девушкой на планете. Но если бы кто-то со стороны объективно взглянул на нее, то не нашел бы в ней ничего особенного. Девица как девица, самой средней внешности, которую она, как могла, старалась улучшить при помощи дешевой косметики. Впрочем, и сам Коля красавцем не был, так что они составляли, можно сказать, самую обычную, среднюю пару, каких абсолютное большинство в мире. А то, как они воспринимали друг друга субъективно, это, сами понимаете, исключительно работа химии нашего тела, которая, выполняя заложенную в генах программу воспроизводства себе подобных, преображает самый средний образ в нечто невообразимо прекрасное. Что, конечно, пройдет через пару-тройку лет, поскольку заложенный в нас Богом ли, природой ли счётчик полагает это оптимальным сроком для зачатия одного — двух детей, то есть, для выполнения программы-минимум. А дальше уж как получится, зависит только от них двоих.
Николай лишь недавно окончил МФТИ и сейчас трудился в одном закрытом НИИ, куда устроился по протекции своего отца, партийной шишки среднего звена, пока лишь мэнээсом, то есть — младшим научным сотрудником. Но сейчас, с внедренной матрицей сознания из будущего, он совсем иначе воспринимал все происходящее с ним. В том числе другими глазами взглянул и на Лену, поскольку матрица из будущего каким-то образом развеяла флер, а если по-русски, то весь покров таинственности, загадочности и привлекательности с его дамы сердца. Старое сознание скептически рассматривало сидящую напротив в кафе-мороженом девушку, пытаясь осознать, что именно он тогда в ней нашел? Он же и в будущем все время вспоминал о ней как о прекраснейшей из женщин, одной из самых красивых девушек города, которых он когда-то видел. А сейчас вдруг обнаружил, что перед ним сидит ничего особенного не представляющая из себя девчонка, — да, в меру смазливая, но мера эта идет, скорее, по нижнему краю шкалы. Нет, не подумайте, он о собственной внешности тоже никогда не был высокого мнения и прекрасно понимал, что для него она очень даже неплохой вариант, вряд ли, не имея ни денег, ни имени в науке, он сейчас может рассчитывать на что-то большее. Но слишком уж разительно отличались его воспоминания о ней с тем, что он увидел сейчас. Впрочем, это, наверное, касается всех людей, что когда-то любили. Любовь идеализирует даже самое среднее, недаром о ней говорят, что она зла. Можно даже сказать, что она порой откровенно издевается над людьми, словно ее забавляет, как мы вдруг начинаем обожествлять не пойми кого, приписывая этому или этой «не пойми кому» те черты и качества, которых у них отродясь не было и даже не предполагается. Любовь слепа и чрезвычайно субъективна.
Правда, стоило лишь чуть отпустить вожжи, как молодой Николай сразу же начинал таять от любви и желания. Можно было поступить, как, например, делал тот же Пастор со своей возлюбленной, лишь направляя молодые порывы опытной рукой и не оценивая их с точки зрения будущего опыта — просто получая удовольствие. Вот, только никакого особого опыта у Коли, считай, и не было. Ну, нельзя же считать за таковой недолгую интрижку с замужней бухгалтершей в их институте? Там опыт был, скорее, с ее стороны, а он всегда был ведомым, можно даже сказать: игрушкой в ее руках. Когда ей приперчивало, она просто овладевала им по-хозяйски, вот и вся любовь.
Лена о чем-то увлеченно болтала, он кивал, а сам вдруг вспомнил один разговор с Пастором. Они тогда выпили немного водки, ну, как немного? — Раздавили бутылку на троих с Нечаем, но для мужчин в России и в их возрасте эта доза соответствовала лишь легкому опьянению. И Пастора потянуло на откровения по, так сказать, «половому» вопросу, на что они с Нечаем посмеивались и поддакивали. Так вышло, что никто из них никогда не был женат, и вот как раз о преимуществах такого положения Пастор и распинался. Тогда Коля не сильно заморачивался, что он там тот болтает, хотя и соглашался с его доводами, а вот сейчас почему-то вспомнил.
Здесь надо сказать, что Пастор, несмотря на отсутствие у него какого-то образования, кроме самого среднего, был человеком очень начитанным, причем, что было странно для Суркова, много лет уже увлекался психологией. Конечно, те люди, что выножденно провели много времени среди скопления самых разных персонажей в местах, где негде спрятаться друг от друга, вынужденно становятся этакими стихийными психологами в той или иной степени. Но Пастор, как выяснилось, перечитал огромное количество и учебников по психологии, и трудов известных психологов и психиатров как прошлого, так и современных. Кроме этого, он чуть не каждый день смотрел в интернете лекции по психологии вместо порнухи, которую предпочитал тот же Нечай. Причем не каких-то левых коучей, закончивших некие странные курсы и раскрутившихся на модных темах (этих он презирал), а людей с мировым именем и соответствующими научными регалиями. Ну, у каждого свое хобби, однако, надо признать, что Пастор разбирался в этом вопросе гораздо лучше физика, поскольку психология — это совсем не то, чему посвятил свою жизнь Сурков.
— То, во что сегодня превратился брак, — вещал Пастор, — является для любого мужчины наихудшим выбором в жизни. Пока бабы были ограничены законами и Домостроем, еще туда-сюда было, это их хоть как-то сдерживало. Впрочем, даже в те времена они умудрялись мужиков доводить до белого каления, природа у них такая, с Евы еще повелось, что все беды от баб. Вот, я вам сейчас зачитаю из Библии, из Ветхого Завета, это еще две с половиной тыщи лет назад было написано, когда, как считается, царил строгий патриархат: «И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею»[1].
Он со значением
