Франция не нуждается во мне, как говорит моя тетка Лиза… А потом, позвольте мне быть откровенным… Так вот, я вас люблю именно за то, что вы занимаетесь политикой, точно так же как я занимаюсь живописью. Вы себя, милый мой, щекочете.

А так как Флоран протестовал, он добавил:

– Оставьте, пожалуйста! Вы в своем роде художник, мечтатель в сфере политики; держу пари, что вы проводите здесь вечера, любуясь звездами, принимая их за избирательные бюллетени, голосующие за бесконечность… Одним словом, вы щекочете себя своими идеями о справедливости и правде. Ваши идеи, как и мои наброски, несомненно, вызывают у буржуа жестокий страх. Потом, говоря между нами, если бы вы были Робином – неужели вы думаете, что мне было бы интересно водить с вами дружбу?.. Ах вы, поэт!

Потом Клод стал шутить, говоря, что политика ничуть его не беспокоит; он привык к ней в пивных и в мастерских художников. По этому поводу он заговорил об одном кафе на улице Вовилье, которое помещалось в нижнем этаже того дома, где жила Сарьетта. Эта прокопченная табачным дымом зала, уставленная скамейками с потертой бархатной обивкой и мраморными столиками, пожелтевшими от следов кофе с коньяком, служила обычным местом сборища для шикарной молодежи с Центрального рынка. Здесь господин Жюль царил над бандой носильщиков, приказчиков из магазинов, кавалеров в белых блузах и бархатных фуражках. Сам он носил сверху у бакенбард по прядке волос, прилепленной к щеке в виде завитка. Каждую субботу Жюль подравнивал себе на затылке волосы и подбривал их так, чтобы была видна белая шея. Эта операция проделывалась у парикмахера с улицы Дезекю, где он платил помесячно. Сожитель Сарьетты задавал тон всем завсегдатаям кафе, когда он с заученной грацией играл на бильярде, выставляя бедра, округляя руки и ноги, наполовину ложась на сукно и выгибаясь, чтобы можно было оценить его спину. По окончании партии завязывались разговоры. Банда была весьма светской и настроена весьма реакционно. Господин Жюль почитывал бульварные газетки… Он вел знакомство с персоналом маленьких театров, был на «ты» со злободневными знаменитостями и постоянно бывал осведомлен о провале или успехе шедшей накануне пьесы. Но Жюль питал также слабость к политике: его идеалом был Морни, которого он так и называл без титула. Он прочитывал отчеты заседаний Законодательного корпуса и заливался хохотом при малейшей остроте Морни. Этот Морни отлично умел поднять на смех республиканскую сволочь! И, развивая свою мысль, Жюль доказывал, что только разный сброд ненавидит императора, потому что тот желает доставить удовольствие всем приличным людям.

– Я иногда заходил в их кафе, – сказал Клод Флорану. – Презабавный у них вид, когда, сидя со своими трубками, они толкуют о придворных балах, точно их туда приглашают… Этот малый – знаете, который живет с Сарьеттой – ужасно потешался недавно над Гаваром. Он зовет его дядюшкой… Когда Сарьетта зашла за Жюлем, ей пришлось за него заплатить. С нее взяли шесть франков, потому что Жюль проиграл на бильярде угощение. А ведь красивая девушка эта Сарьетта, верно?

– Э, да вы, я вижу, жуир! – заметил, улыбаясь, Флоран. – Кадина, Сарьетта, ну и другие, надо полагать?

Художник пожал плечами.

– Ошибаетесь, уверяю вас! – отвечал он. – Женщин мне совсем не нужно: с ними такая возня. Я даже не знаю, на что пригодна женщина, мне всегда было страшно подступиться… Прощайте, спокойной ночи. Если вы со временем сделаетесь министром, я стану подавать вам советы касательно украшения Парижа.

Флоран принужден был отказаться от мысли приобрести в его лице послушного ученика. Это его огорчало, потому что, несмотря на благородное ослепление фанатика, он почувствовал наконец вокруг себя атмосферу враждебности, с каждым часом все более сгущавшуюся. Даже у Мегюденов надзиратель стал встречать более холодный прием. Старуха исподтишка посмеивалась; Мюш перестал слушаться; красавица Нормандка смотрела на Флорана с внезапным раздражением, когда, подвигая к нему свой стул, она не могла добиться, чтобы учитель отбросил свою сдержанность. Однажды Луиза сказала Флорану, что она, должно быть, ему опротивела, а он не нашелся, что ей ответить, и только смущенно улыбнулся, так что молодая женщина сердито уселась по другую сторону стола. Флоран лишился также расположения Огюста. Поднимаясь на ночь в свою мансарду, колбасник-подмастерье не заглядывал больше перед сном к нему в комнату. Малый был сильно напуган слухами, носившимися о человеке, с которым прежде он не боялся до полуночи оставаться с глазу на глаз в запертой комнате.

Огюстина взяла с жениха клятву, что он не станет больше позволять себе такой неосторожности. А госпожа Кеню окончательно разозлила обрученных, попросив их отложить свадьбу, пока не освободится комната кузена наверху: хозяйка не хотела уступать новой приказчице чистенькую комнату во втором этаже. С тех пор Огюст стал желать, чтобы «каторжника поскорее законопатили». Он подыскал колбасную, о которой мечтал, хотя и не в Плезансе, а немного подальше, в Монруже. Торговля свиным салом становилась выгодной. Глупенькая толстушка Огюстина говорила, заливаясь ребяческим смехом, что она лично готова переехать. Немудрено, что каждую ночь при малейшем шуме подмастерье просыпался и понапрасну радовался, воображая, что полиция явилась наконец арестовать Флорана.

У Кеню-Граделей об этом совсем не говорили. Между персоналом колбасной установилось молчаливое соглашение не намекать ни одним словом хозяину на то, что ожидало Флорана. Кеню, немного огорченный ссорой между женой и братом, утешался, перевязывая колбасы и занимаясь солением ломтиков сала. Он появлялся иногда на пороге лавки, выставляя свое красное рыло, смеявшееся поверх белизны передника, обтягивавшего живот, и не подозревал, что его появление дает еще больше пищи сплетням на рынке. Колбасника жалели, говорили, что он спал с тела, хотя он был необъятен; другие, напротив, осуждали его за то, что он не похудел от стыда за такого беспутного брата. А Кеню, подобно обманутым мужьям, которые последними узнают о нарушении их супружеских прав, находился в блаженном неведении и бывал трогательно весел, когда останавливал на улице какую-нибудь соседку и спрашивал, как понравился ей купленный у него итальянский сыр или свиной студень. Соседка жалобно глядела, точно хотела утешить его, – как будто все свиньи, мясо которых попало в колбасную, переболели желтухой.

– Что с ними со всеми, чего они смотрят на меня с таким погребальным видом? – спросил он однажды у Лизы. – Уж не кажусь ли я больным, как ты думаешь?

Жена успокоила его, сказав, что он свеж как роза, потому что Кеню ужасно боялся всяких болезней, хныкал и поднимал все вверх дном при малейшем недомогании. Но в большой колбасной Кеню-Граделей действительно становилось мрачно: зеркала тускнели, белизна мрамора казалась ледяною, вареное мясо на прилавке дремало в пожелтевшем жире, в озерах мутного желе. Клод даже зашел туда однажды, чтобы сказать своей тетке, что ее витрина выглядит «совсем скучной». Это была правда. На подстилке из тонких голубых обрезков бумаги страсбургские нашпигованные языки принимали белесоватый, меланхолический оттенок нездоровых языков; добродушные желтые маленькие окорока производили впечатление совсем хилых, а увенчивавшие их зеленые помпоны были как будто бы очень огорчены. Да и покупатели, которые входили в лавку, не могли спросить куска кровяной колбасы, на десять су шпика или полфунта топленого масла, не понизив при этом страдальчески голоса, точно в комнате умирающего. Перед остывшей грелкой вечно торчали две или три плаксивые юбки. Красавица Лиза носила траур по своей колбасной с немым достоинством. Она надевала на черное платье еще более безукоризненные передники; ее чистые руки, стянутые у кистей широкими нарукавниками, ее лицо, еще более похорошевшее от подобающей случаю грусти, ясно говорили целому кварталу, всем любопытным, с утра до вечера совавшим сюда нос, что хозяев постигло незаслуженное несчастье, но что госпоже Кеню известны его причины и она сумеет над ним восторжествовать. По временам колбасница наклонялась, обещая взглядом лучшие дни двум красным рыбкам, также встревоженным и плавающим в явной истоме в аквариуме на витрине.

Красавица

1 ... 65 66 67 68 69 70 71 72 73 ... 167

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя бесплатно.

Похожие на Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя книги

Король в Желтом - Роберт Уильям Чамберс - Разное / Ужасы и Мистика
Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру - Зарубежная классика / Исторические приключения / Разное / Ужасы и Мистика
Пробуждение - Кейт Шопен - Зарубежная классика
Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр - История / Разное / Прочая научная литература / Прочее
Центральный парк - Вальтер Беньямин - Разное / Культурология / Науки: разное
Пират - Аргирис Эфтальотис - Разное
Кашпар Лен-мститель - Карел Матей Чапек-Ход - Зарубежная классика
Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов - Хорхе Луис Борхес - Зарубежная классика / Разное / Поэзия
Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник) - Шекспир Уильям - Зарубежная классика
Аватара - Теофиль Готье - Разное / Ужасы и Мистика

Оставить комментарий