4‑й степени. В мае 1916 года цесаревич получил свой первый и последний воинский чин – был произведен в ефрейторы.
Общение с Алексеем было для Николая II всегда радостным занятием.
Хотя этот ребенок и рос болезненным, но не был капризным и отличался живым умом, непоседливостью, упрямством и шаловливостью. Родители боролись с двумя последними качествами, но в душе, особенно отец, всегда радовались проделкам и забавам сына и относились к ним снисходительно.
Маленький принц был ласковым сыном, которого очень любили родители и сестры. Все были обеспокоены его здоровьем и считали необходимым заниматься его воспитанием, что мальчика часто тяготило. Особенно он любил общаться с отцом, с которым они ловили рыбу, катались на лодках, пекли на костре картошку и яблоки, зимой обязательно строили в царскосельском парке ледяную башню, такими интересными и приятными для мальчика вещами.
Когда с отцом бывали в разлуке, а в годы мировой войны это происходило много раз, он очень скучал и почти каждый день писал. Приведем несколько его писем (уже с десяти лет наследник писал хорошо по-русски и по-французски).
«Дорогой Папá. Сегодня я долго катался на моторе и много правил. Я очень хочу видеть Тебя. Да хранит Тебя Бог. Любящий Тебя Алексей» (24 сентября 1914 г.); «Милый душка Папа. Очень я обрадовался, когда узнал, что мы победили. Я чувствую себя хорошо. Как ты поживаешь? Пиши! Да хранит тебя Бог! Целую Тебя. Алексей» (25 октября 1914 г.); «Дорогой мой Папа! У нас погода поганая. Холод такой, что вода вся замерзла. Изредка идет снег. Башня цела, но свод уже растаял. Вчера я получил интересный подарок: мне прислал один офицер из действующей армии стальную стрелу. Я теперь читаю очень интересную книгу про Петра Великого, которую мне подарила Мама. Все, слава Богу, здоровы. Да хранит Тебя Бог. Любящий Тебя Алексей (16 апреля 1915 г.). «Дорогой Папá! Башня еще больше обвалилась. Грязи много.
Вчера я с Мамá и сестрами был у Ани (Вырубовой. – А.Б.). Там были два акробата – отец с сыном, две девочки, которые играли на ксилофоне и фокусник. Еще пела одна дама, а потом играли на балалайках раненые. Это все продолжалось полтора часа. Надеюсь, что приедешь к Пасхе! Кланяйся всем, и если дедушка там (министр двора В.Б.Фредерикс. – А.Б.), то и ему. Да хранит Тебя Господь Бог. Любящий Тебя и целующий Тебя покорный сын Алексей (22 марта 1916 г.)
В приведенных строках нельзя не заметить глубокое религиозное чувство, присущее Алексею, что было характерно и для других членов царской семьи. Их так же отличала и удивительная человеческая симпатия и уважение друг к другу, и не существует никаких свидетельств того, что этот мир хоть единожды был нарушен ссорой или размолвкой. В этой атмосфере взаимного согласия и покоя Николай Александрович всегда отдыхал душой и черпал здесь силы для своих многотрудных и постоянных обязанностей.
Обязательным элементом жизни в Царском стали продолжительные прогулки главы семейства с кем-нибудь из дочерей по живописным паркам и совместные посещения с детьми различных мероприятий. Когда же выдавался семейный вечер, то они проводили его, как правило, все вместе за чтением вслух (в большинстве случаев читал сам Николай Александрович) или художественной литературы, или религиозно-духовной, с обязательным обсуждением прочитанного.
Вне семьи откровенных и близких общений было всегда мало, а в последние годы их уже почти не оставалось совсем. Великий князь Николай Михайлович (двоюродный дядя Николая II) писал в этой связи, что «после 23 лет царствования Николай II не оставил ни одного друга среди своих родных, ни в высшем обществе, ни в среде приближенных». Утверждение отчасти верно. Это есть удел многих политических деятелей. Уникальность данного случая лишь в том, что сознание последнего российского императора, как, пожалуй, ни у кого среди главных персонажей мировой истории начала XX века, было целиком погружено в религию, в православие, озарявшее жизнь особым светом.
И все же несколько друзей у самодержца было. Последние годы им явился офицер, а затем командир императорской яхты «Штандарт», капитан 1-го ранга и флигель-адъютант (с 1912 года) Николай Павлович Саблин, которого царь и царица искренне любили и ценили и который держался рядом с ними достаточно независимо. Человек он был спокойный, уравновешенный, и царская чета охотно и часто с ним общалась, тем более что он никогда не затрагивал острых политических вопросов и не разговаривал на неприятные темы. В январе 1916 года, имея в виду Н.П. Саблина, царица заметила: «У нас так мало истинных друзей, а из них он – самый близкий». Близость безродного офицера к царской семье многих удивляла; эти отношения порождали различные пересуды. Однако никакой тайной подоплеки здесь не было. Все дело было лишь в том, что Николай и Александра видели в нем простого и преданного им человека, а именно таких людей они искали и особенно ценили в последние годы. Сам Н.П. Саблин – человек весьма небогатый, никогда не имел и не искал никаких преимуществ от этого «высочайшего знакомства», но после начала революции никак не засвидетельствовал своей преданности развенчанным самодержцам.
…Начиная с марта 1917 года газеты переполнила скандальная информация о поверженных правителях. И чего только не писали, тиражируя самый безумный вымысел. Русская печать и русская журналистика не выдержали достойно «экзамен свободой». Те весенние месяцы 1917 года полосы газет заполнила «горячая информация» о царе и его окружении, почти сплошь лживая. Лгали не только многочисленные газетки и листки эсеро-большевисткой ориентации и бульварные издания. Этим промыслом охотного занимались и «гранды» отечественной прессы: «Русское слово», «Речь», «Утро России», «Русские ведомости»…
На страницах «самых респектабельных и серьезных» газет можно было прочитать о том, как царица работала в пользу Германии, что существовала целая система передачи оперативно-стратегических данных из Петрограда в Берлин, о том, как «пьяный Распутин» назначал и смещал высших должностных лиц, какими венерическими болезнями страдали сановники империи, в каких оргиях участвовали приближенные царя. О многом другом подобном писали и писали, смаковали и возмущались без конца. Никто ничего не доказывал, и ни за что не отвечал, и не нес даже моральной ответственности. Многие эти клеветнические измышления дожили до наших дней.
После отлучения императора от власти в стране «зацвели цветы свободы»! Возник кабинет князя Г.Е. Львова, куда вошли известнейшие «этуали прогрессивной общественности», так долго и так страстно разоблачавшие режим павшей монархи. Убожество этого синклита стало достойным финалом скабрезно-кровавого анекдота под названием «русское освободительное движение». Милюков, Гучков, Шингарев, Коновалов, Керенский, В.Н. Львов… Все – «первые номера», имена которые гремели и сотрясали. И сотрясли.
Забегали, заволновались,
