огромные пули могли убить крота… Но все равно, железнодорожники, занятые починкой становились практически смертниками.
Что-то надо придумать.
Взрывчатки, чтобы взорвать прорытый тоннель и крота вместе с ним, в наличии не оказалось. Трубы, чтобы пустить под землю дым от паровоза и попытаться если не удушить, то выкурить крота, тоже… Но делать что-то надо.
Идея пришла внезапно.
А что, если…
Я поговорил с начальником поезда и командиром отделения солдат, сопровождающих состав. Те покрутили головами, почесали в затылках, но за неимением лучшего согласились попробовать, и через несколько минут солдаты установили в лесу напротив места происшествия крупнокалиберный пулемет.
Все, кроме меня и двоих пулеметчиков, вернулись в поезд, а я сделал заклинание вызова голема.
То есть план был таков: голем идет к тоннелю крота, начинает там возиться, изображать какую-то деятельность, имитируя работу людей, крот набрасывается на него, и в этот момент мы расстреливаем его из пулемета.
Замечательный план, подумал я. Надежный, как швейцарские часы. Что может пойти не так? Ничего не может, однако нехорошие предчувствия так и ползали по коже в виде мурашек.
Голем восстал из камней грязи незамедлительно. Солдаты дружно сказали «ух, ты» и принялись его рассматривать, как непонятную диковинку на ярмарке (големов они еще никогда не видели).
Появившийся каменный человек начал оглядываться в поисках того, кого ему бить (за другим големов не вызывают), и, не найдя, смиренно застыл, словно истукан с острова Пасхи.
Но стоял он так недолго, потому что я велел ему пойти к кротовьей норе под рельсами и засыпать ее землей. Голем методично принялся за дело.
Через полчаса земляной холм заметно уменьшился, но крот так и не появился. Может, он и не придет? Далеко уполз или его съели подземные чудовища? Тогда пусть рабочие устанавливают «мостик». Бояться уже будет не надо.
И вдруг земля рядом с големом взметнулась на воздух. Ошмётки грязи долетели даже до пулемета, около которого прятались мы с солдатами. Рельсы раздвинулись в разные стороны еще больше, и между ними протиснулась покрытая шерстью черная кротовья морда невероятных габаритов, в пару раз больше головы слона. Вокруг рта — десятки розово-красных беспорядочно двигающихся щупалец.
Солдаты на секунду обомлели. Крот схватил голема зубами и потащил в нору, несмотря на то, что он был явно несъедобный. Тут солдаты пришли в себя, и пулемет прогрохотал длинной очередью. Пули выбили из тела крота фонтанчики крови, но это не помешало ему скрыться в норе со своей добычей. Впрочем, буквально сразу за этим из норы вверх взлетела куча грязи, в которой можно было узнать остатки голема — крот пожевал его и выплюнул.
Живой, значит. Патроны больше ладони величиной особого впечатления на него не произвели. Что же будет дальше?
А вот что.
Земля недалеко от нас затряслась, покрылась трещинами, разорвалась и оттуда появилась окровавленная морда крота. Солдаты, бросив пулемет, кинулись в лес, но далеко отбежать не успели — крот настиг их с невероятной быстротой. Первого он ударил лапой, и изломанное человеческое тело кубарем покатилось по земле. Второго он схватил зубами и сожрал, как обычный садовый крот маленькое насекомое.
Затем он повернулся ко мне.
Убежать я не успею, крот гораздо быстрее человека. Убить такую зверюгу заклинанием тоже не выйдет — магических сил у меня пока недостаточно.
— Стикс! — крикнул я.
Не знаю, зачем. Маленький котенок против многотонной туши?
Стикс появился сразу. Ничуть не смутившись видом противника, он прыгнул и вцепился ему в отросток-щупальце около морды. Опять потекла кровь. Это место у крота, по всей видимости, было очень чувствительным, потому что тот заверещал, начал мотать головой и попытался схватить Стикса лапой. Однако тот быстро спрыгнул вниз и спасся от чудовищных кротовьих когтей.
Монстр ринулся к нему, но котенок быстро отскочил в сторону.
Я же схватился за пулемет и развернул ствол в сторону крота. Подействует он или нет, неизвестно, но сейчас это мое самое мощное оружие.
Пулемет загрохотал у меня в руках. Пули впивались в тело крота. Однако он был настолько огромным, что будто этого не замечал.
Однако нет, все-таки развернулся, оставив котенка, к более опасному противнику.
Теперь пули били его прямо в морду. Он снова заревел и помчался ко мне.
…Ствол пулемета раскалился докрасна, я расстрелял не одну сотню патронов, но все-таки победил — зверь, не добравшись до меня десятка метров, упал, и начал хватать в агонии воздух.
Дергался он долго, но потом все-таки затих. Вот это чудовище! Хороший кит будет поменьше. А до Мурманска такие случайно не добираются? А то будет весело всем.
— Как самочувствие? — промурлыкал Стикс и потерся о мою ногу.
— Отлично, — сказал я и взял его на руки. — Ты опять спас мне жизнь.
— Иногда мне становится скучно, — улыбнулся кот. — Так что зови.
Затем он исчез. Последней растворилась в воздухе его улыбка.
Ко мне подошел начальник поезда и командир военных. Начальника поезда изрядно трясло.
— Никогда не видел такого огромного… — пробормотал он. — Что происходит? Последние дни настают… выберутся из земли чудовища и сожрут людей… никто не спасется…
— Успокойтесь, — ответил я. — Это крот, просто крот. Теперь он мертв. Давайте ремонтировать дорогу и поедем.
— Попрошу у начальства взрывчатку, — сказал военный. — и пушку дополнительно к пулемету.
Спустя пару часов поезд аккуратно проехал по наложенному мостику. Срезанные куски рельс валялись у насыпи, как напоминание о произошедшей схватке. Времени потеряли с чертовым кротом уйму, поэтому я добрался до нужной мне станции уже затемно.
А станция, между тем, была огого. Вроде и сельская, но красивая, чистая, покрашенная. Здание вокзала — прям загляденье. В Мурманске вокзал менее ухоженный.
Вышел здесь я один, остальные пассажиры поехали дальше. Проводник, когда я спускался на перрон, смотрел на меня с недоумением, мол, чего тебе в этих местах нужно. Однако не сказал ничего, и, сделав счастливую улыбку, пожелал мне удачи.
В полутемном зале ожидания был только один человек — мужчина лет тридцати пяти, в синей железнодорожной униформе. Я решил узнать у него, где находится гостиница, в которой можно дождаться утра.
Я подошел к дяде и решил, что он пьян. Или не пьян, а употребил что-то влияющее на психику, до такой степени у него была счастливая и добрая физиономия. Он смотрел сквозь меня, будто не видя, и улыбался. Мне стало изрядно не по себе.
— Добрый вечер, — осторожно произнес я. — А у
