той же широте и на том же континенте, что и Перу, только отделена от него Ла-Платой и лесами Амазонии». Фактически, именно жители Сан-Паулу открыли месторождения россыпного золота в этом регионе, и мы можем теперь более подробно, чем в предыдущей главе, рассмотреть эту особую породу людей.
Самой характерной чертой уроженцев Сан-Паулу было их тесное родство с американскими индейцами. В этом они напоминали испанцев, осевших в Парагвае, которые столь же часто, как и жители Сан-Паулу, вступали в связь с женщинами из местного индейского племени гуарани. Большинство бразильцев данного региона говорили на языке тупи-гуарани (который был языком межнационального общения), предпочитая его португальскому как в домашней обстановке, так и во время их дальних экспедиций во внутренние, неосвоенные области страны. На родном языке предпочитали говорить те местные жители, которые получили образование в иезуитских миссиях Сантуса и Сан-Паулу, но даже эти люди были двуязычными. Предположительно, именно из-за этой большой примеси индейской крови местные обитатели имели страсть к путешествиям, которая совсем отсутствовала у поселенцев на побережье Бразилии, предпринявших за все столетие лишь несколько слабых попыток проникнуть во внутренние области страны. Наоборот, жители Сан-Паулу постоянно отправляли отряды все дальше и дальше в сертан и к 1651 г. проложили пути в Перу и через густые леса Центральной Бразилии к дельте Амазонки. Гористый район Сан-Паулу-де-Пиратининга был бедным и изолированным, хотя и со здоровым климатом. Экспедиции, отправлявшиеся отсюда, имели целью захват индейцев, которых затем обращали в рабство для работы на плантациях. Их привлекали также к поиску золота, серебра и изумрудов, и именно они около 1572 г. обнаружили золото в водах Паранагуа.
Вооруженные отряды, бандейрас, отправлявшиеся на завоевание внутренних районов Бразилии, были организованы на основе военизированных подразделений португальской милиции. Численность отряда колебалась от 15–20 человек до нескольких сотен, ему придавался один или двое монахов-капелланов. Большая часть отряда состояла обычно из индейцев-помощников, как рабов, так и свободных. Они были проводниками, разведчиками, носильщиками, добывали пропитание и выполняли другие работы. Но основное ядро отряда составляли белые и полукровки. С течением времени участники этих отрядов, бандейрантес, приобрели опыт выживания в джунглях и овладели необходимыми для этого навыками подобно индейцам. По свидетельству современников, «они ничем не отличались от диких обитателей леса». Эти бандейрас отправлялись в поход, который мог длиться месяцами, а бывало и так, что он затягивался на годы. Иногда они расчищали небольшой участок в лесу и сажали маниок. Тогда они разбивали поблизости лагерь и дожидались урожая. Но в основном полагались на охотничью удачу, ловили рыбу в реках, собирали тропические фрукты, корнеплоды, лекарственные травы и дикий мед. Они активно использовали луки и стрелы наряду с мушкетами и другим огнестрельным оружием. Кроме него, у них не было иной поклажи, и они привыкли путешествовать налегке.
В большинстве случаев жители Сан-Паулу XVII столетия, чьи образы нашли свое отражение в живописи и скульптуре, выглядят как «отцы-пилигримы» в соответствующем традиционном одеянии, высоких ботфортах и с разнообразным оружием. Но на самом деле вся их одежда состояла из широкополой шляпы, рубашки и широких штанов. Ходили они в основном без обуви босиком по узким тропам в джунглях. Правда, у них были и короткие куртки с толстой хлопчатобумажной подкладкой, которые служили прекрасной защитой от индейских стрел. В 1683 г. эти отряды решили использовать в войне против враждебных негритянских племен в Анголе. В походах принимали участие и женщины-индеанки, а законные жены оставались дома, но кто-то должен готовить еду и быть наложницами.
Несмотря на то что плато Пиратининга располагалось на расстоянии всего 30 миль от моря, оно было изолировано от остальной территории колонии горным хребтом Серра-ду-Мар. Горная тропа связывала плато с портом Сантус; она была настолько крута и обрывиста, что путникам иногда приходилось становиться чуть ли не на четвереньки, чтобы пробраться по ней. Несмотря на наличие тяглового скота в домашнем хозяйстве, все грузы и товары переносили в основном на своих плечах и головах грузчики-индейцы. Также только индейцы-рабы выращивали маниок и другие пищевые культуры. Как отмечал в 1606 г. муниципалитет Сан-Паулу, «известно, что португальцы не отличаются особым трудолюбием, особенно когда проживают за границами своей страны».
Географическая изоляция, в которой оказались жители штата, превратила этот регион в прибежище беглых правонарушителей, скрывающихся от судебного преследования, а также иностранцев, на которых с подозрением смотрели колониальные власти. Испанцы, французы, англичане, голландцы и итальянцы были среди отцов-основателей Сан-Паулу. Однако заявление некоторых испанских иезуитов, что местные жители – это в основном «изгнанники-евреи», не стоит воспринимать серьезно. Принимая во внимание смешанное происхождение населения и физико-географические условия его обитания, неудивительно, что жители с подозрением и враждебностью относились к представителям королевской власти. Хотя в то же время они искренние почитали правящего монарха. Колониальные власти со своей стороны, как правило, не сильно были озабочены проблемами Сан-Паулу. Отчасти это можно было объяснить тем, что он не входил в состав капитании, а был пожалован королем как отдельное владение графу Монсанту. К тому же регион был редконаселенным и экономически отсталым, если сравнить его с сахаропроизводящими регионами Рио-де-Жанейро, Баия и Пернамбуку.
Всякий раз, когда у властей Баии и Рио появлялась возможность взять под свое управление Сан-Паулу или ввести там свои порядки, они терпели неудачу. Местные жители были готовы подчиняться, только когда им это было выгодно. Воспользовавшись представившимся случаем, жители штата изгнали иезуитов из Сантуса и Сан-Паулу. Однако впоследствии святым отцам было разрешено вернуться в Сан-Паулу после достижения компромисса в вопросе освобождения индейцев от рабства. Не слишком много людей из штата отправились воевать против голландцев в кампанию 1630–1654 гг., хотя их настойчиво призывали к этому колониальные губернаторы. Сан-Паулу платил только особый королевский налог на все самородное и намытое золото. Его объем вполне устраивал власти штата. Их не раз обвиняли, что они препятствуют усилиям технических работников усовершенствовать методы добычи и в нежелании позволить пришлым людям разведывать новые месторождения. Подобное поведение объяснялось тем, что существовало опасение, что в случае, если будут открыты богатые месторождения золота и серебра, у колониальных властей появится соблазн поставить Сан-Паулу под свой непосредственный контроль.
Недовольный губернатор в 1662 г. говорил, что Сан-Паулу – это вторая Ла-Рошель. Все дезертиры и преступные элементы, нашедшие здесь прибежище, не могли быть задержаны и арестованы. Спустя тридцать лет другой рассерженный генерал-губернатор писал, что денежная реформа 1691 г. была проведена без осложнений во всей колонии, «за исключением Сан-Паулу, где жители не желают знать ни Бога, ни законов, ни правосудия и вообще не слушают никаких указов, от кого бы они ни исходили». Дон Жуан де Ленкаштре так
