На рынках рабов в Бразилии теперь запрещалось продавать рабов старателям. Это ограничение было снято другим указом в марте 1709 г., но из-за протеста плантаторов двумя годами позже снова был пересмотрен. Указ, принятый в феврале 1711 г., запрещал продажу негров-рабов, занятых в сельском хозяйстве, для использования их на приисках и в шахтах. Исключение делалось только для тех, кто «по причине их извращенного характера изначально не подходил для работы на сахарных заводах и плантациях». Этой оговоркой рабовладельцы воспользовались в полной мере, несмотря на угрозу серьезного наказания для нарушителей буквы и духа этого указа. В 1703 г. королевским указом была определена ежегодная квота на завоз африканских рабов: 1200 душ для Рио-де-Жанейро, 1300 – для Пернамбуку. Все, что оставалось, предназначалось для Баии, при этом сохранялся существующий лимит в 200 рабов для их реэкспорта в Минас-Жерайс. Этот указ также остался мертвой буквой, и система квот была окончательно упразднена в 1715 г.
Высокие цены, которые давали за рабов старатели, поселенцы и торговцы в Минас-Жерайсе, отразились на работорговле с Гвинеей. Губернатор Рио-де-Жанейро в 1703 г. жаловался, что жители южных капитаний, будучи не в состоянии получить достаточно рабов из Анголы, на протяжении нескольких лет отправляли корабли из Рио и Сантуса для покупки рабов на Гвинейском побережье. Наряду с рабами покупали табак, ром, золотой песок и слитки, за которые не платили королевский налог. Он признавал, что единственным средством для искоренения этой контрабандной торговли было ввести запрет на всю навигацию между Гвинеей и южными портами Бразилии. Все усилия прекратить эту широкомасштабную контрабанду табака провалились, хотя груз имел большие размеры, которые было трудно скрыть. С другой стороны, золото было спрятать гораздо легче, «и, несмотря на самые тщательные обыски, никак не возможно помешать людям провозить контрабандное золото в любом количестве». Разумеется, королевские чиновники не разделяли подобный пессимизм генерал-губернатора Бразилии дона Родриго да Кошта, но дальнейшее развитие событий показало, что он был во многом прав.
Бразильцы вели контрабандную торговлю золотом и рабами с англичанами и голландцами в основном на побережье Гвинейского залива. В то же время голландцы часто брали на абордаж бразильские невольничьи корабли и грабили их. В других случаях судовладельцы клятвенно заявляли, что их заставили продать рабов против их воли, но чаще всего это был тайный сговор. Нападения голландцев беспокоили короля Ардры, и он намеревался просить португальцев построить укрепленную факторию в его городе Уида (современный Бенин). Вначале королевские власти склонялись принять это заманчивое предложение. Некоторые купцы Баии даже предлагали свои услуги. Они обещали построить и поддерживать форт за свои деньги при условии, что им будет позволено основать компанию, имеющую монопольное право на торговлю рабами с Гвинеей. Поразмыслив, корона отвергла это предложение и приняла решение договориться с голландцами о компенсации ущерба через дипломатические каналы.
В 1711 г. королевские власти, постоянно озабоченные вопросом пополнения казны и поиском новых источников дохода, ввели дополнительный налог на африканских рабов, которых предназначали для работ на приисках. Налог на рабов из Анголы был выше, чем на рабов из Гвинеи. Комментируя это решение три года спустя, генерал-губернатор в Байе заявил, что эта оценка основывалась на ошибочной предпосылке. Опытным путем было доказано, что рабы из суданских племен в Гвинее более сильные и лучшие работники, чем банту из Анголы. Поэтому за первых платят больше, особенно в Минас-Жерайсе. Генерал-губернатор принял решение внести изменения в закон 1711 г. и установил единую ставку в 4,5 милрейса за одного раба для всех ввозимых чернокожих рабов, независимо от их происхождения. Цель была избежать возможных ошибок и незаконных сделок при оценке рабочей силы.
Эти законодательные акты и подобные им постановления, на рассмотрение которых здесь нет места, не смогли предотвратить притока рабов всякого рода в Минас-Жерайс, включая тысячи чернокожих рабов, в которых остро нуждались на прибрежных плантациях. Ничего подобного не случалось прежде, и ничего подобного не видели в дальнейшем вплоть до 1849 г., когда началась золотая лихорадка в Калифорнии. Единственно, что сдерживало приток все новых рабов, – это невозможность прокормить их. Бесплодные почвы делали невозможным увеличение производства продовольствия. Один из первопроходцев вспоминал в старости, как первые переселенцы-оптимисты отправлялись в путешествие, длившееся порой месяц и больше, в золотодобывающие районы, не взяв с собой вообще никакой провизии. Многие умирали в пути от плохого питания и голода, так и не достигнув места назначения. Бывало и так, что голодный путник убивал своего товарища за горсть маиса. Антонил описывал похожую картину, когда писал: «Так как земля, дающая золото, крайне бесплодна и не рождает ничего, что потребно человеку… люди страдали от недостатка продовольствия. И нередко находили мертвеца с зажатым в руке початком кукурузы, поскольку не было у него иного пропитания».
В лихорадочной спешке, стремясь добыть как можно больше золота и разведать новые месторождения, старатели забывали сажать достаточно кукурузы и маниока. Это приводило к тому, что они часто страдали от голода; так было в 1697–1698 гг., и повторилось снова в 1700–1701 гг. Губернатор Рио-де-Жанейро в мае 1698 г. сообщал в Лиссабон, что недостаток продовольствия был столь велик, что многие старатели были принуждены оставить рабочие места – они бродили со своими рабами в лесах в поисках дичи, ловили рыбу в реках, собирали съедобные плоды. Во время второго посещения в конце ноября 1700 г. золотодобывающего района в долине реки Вельяс он сообщал, что голод вновь пришел в эти места. Однако он продолжал надеяться, что положение улучшится в марте будущего года, когда будет собран новый урожай и пригонят больше скота из долины реки Сан-Франсиску. На продукты устанавливали фантастические цены в борьбе за выживание. Кошку или небольшую собаку можно было купить за 32 ойтаваса золота, маиса – за 30–40 алкейре[11] и тощую курицу – за 12. В это же время негр-раб добывал 16 ойтавасов золота за день.
Положение значительно улучшилось, когда на пороге нового века кризис удалось преодолеть. Но все же продовольствия было явно недостаточно, что отмечали власти на протяжении всей первой половины XVIII столетия. Небольшие фермы и ранчо за короткое время появились вдоль основных дорог. Большее внимание стали уделять выращиванию овощей, кукурузы, разведению скота в окрестностях основных лагерей золотодобытчиков, которые постепенно превращались в небольшие поселки. Естественно, многие их жители сочли более доходным для себя заняться выращиванием продовольственных культур на продажу для старателей, чем самим продолжать добывать золото. Цены продолжали оставаться очень высокими, так как спрос значительно превышал предложение. Первые поселенцы сажали в основном кукурузу, тыкву, бобы и изредка картофель. К 1703 г. выросло поголовье свиней, и стали выращивать больше цыплят. Их продавали
