место в поисках новых и более богатых месторождений.
Колониальные власти страны воспринимали эту золотую лихорадку со смешанными чувствами, и их двойственное отношение нашло отражение в реакции короля и Совета по делам заморских территорий в Лиссабоне. В своем послании в январе 1701 г. дон Жуан де Ленкаштре с восторгом сообщал, что последние новости с приисков говорят о благоприятном начале нового века и дают надежду на обретение невиданного благосостояния и на процветание матери-отчизны. Тем не менее, добавил он, существует большая опасность, что бразильское золото в итоге будет бесполезно для Португалии, как и американское серебро для Испании. Золото, которое выгрузили с кораблей на пристани Тежу, может вскоре опять уйти по этой реке на оплату импортных товаров из Франции, Англии, Голландии и Италии, «так что этим странам достанутся все доходы, а на нашу долю выпадут напрасные труды». Несомненно, писал он, королевские советники должны серьезно подойти к этому делу. Иначе последствия для колонии могут быть весьма серьезными.
Основная опасность, пояснил он, заключалась в том, что орды искателей легкой наживы, «ведущие безнравственный и нехристианский образ жизни», которые устремились в этот регион, быстро превратят его в «пристанище преступников, бродяг и злодеев». Они будут угрожать всей Бразилии, если у них появится ощущение безграничной свободы, как у жителей Сан-Паулу. Другой, и более явной, опасностью стала фатальная и непреоборимая власть золота над людьми, которые в иных условиях могли бы заняться производительным трудом – выращиванием табака и сахарного тростника, основных культур Бразилии. Рос приток белых эмигрантов в золотоносные районы, и вместе со своими хозяевами приезжало все больше их чернокожих слуг и рабов. Нехватка рабочих рук уже ощущалась в Баии, Пернамбуку и Рио-де-Жанейро, и, по мнению де Ленкаштре, «вскоре подобная ситуация непременно сложится и в Португалии, если не будут своевременно приняты меры, чтобы остановить этот процесс». И последнее, но не менее важное: имелись сложности со сбором королевского налога на золото среди буйных и непокорных старателей, тем более в таких отдаленных областях страны.
Дон Жуан де Ленкаштре оказался истинным пророком. Большая часть того золота, которая с таким трудом была добыта в Минас-Жерайсе, быстро нашла свой путь в иные страны. Более десяти лет золотодобывающий регион оставался вне контроля колониальных властей, несмотря на два состоявшихся визита губернатора Рио-де-Жанейро, в 1700–1702 гг. Если бы старатели были более сплочены, то могли бы оставаться вне контроля властей еще большее время. Однако вспыхнувшая в 1709 г. гражданская война между первопроходцами из Сан-Паулу и пришлыми людьми в основном европейского происхождения помогла представителям короны восстановить свою власть в следующем году. Но минуло целое десятилетие, прежде чем она укрепилась, и это произошло после подавления мятежа в Вила-Рике. Нехватка негров-работников в сельском хозяйстве продолжала препятствовать его развитию в 1-й половине XVIII столетия, и дефицит рабочей силы удалось несколько преодолеть после резкого снижения добычи золота и алмазов. Но проблема сбора ненавистного королевского налога на золото так и не была полностью решена.
Поскольку правительство никак не могло установить полный контроль над территорией Минас-Жерайса на протяжении более десяти лет, власти Баии и Рио-де-Жанейро попытались решить эту проблему самостоятельно. Они ограничили доступ в этот регион и начали патрулировать ведущие туда дороги. Но в итоге добились лишь незначительного успеха. К строительству нового и, как надеялись, более короткого пути к золотым приискам, который начинался в капитании Эспириту-Санту, приступили в 1700 г. Однако два года спустя по велению короля работы были остановлены. Власти посчитали, что чем меньше дорог будет вести в этот регион, тем легче будет наблюдать за ними. Во исполнение этого решения в феврале 1701 г. был принят королевский указ о закрытии дороги, шедшей параллельно реке Сан-Франсиску. И это несмотря на то, что по ней шли основные грузы в лагеря старателей. Еще одну ограничительную меру в 1701 г. предложил дон Жуан де Ленкаштре, согласно которой никому не разрешалось находиться в местах золотодобычи без паспорта, подписанного генерал-губернатором в Байе или губернаторами Рио-де-Жанейро и Пернамбуку. Эти паспорта, что было немаловажно, должны были выдаваться только доверенным лицам. Однако на деле эта мера не оправдала себя.
На бесполезность этих ограничений указывалось властям не раз. Что касалось «старой дороги», которая проходила через пересеченную и густо поросшую лесом местность, то на ней было легко избежать встречи с солдатскими постами, «даже если их было там словно деревьев в лесу». Попытка закрыть маршрут вдоль реки Сан-Франсиску была глупой затеей, поскольку старатели не могли обойтись без мяса в своем рационе, которое доставлялось по этой дороге. Чиновники Сан-Паулу, выполнявшие распоряжение конфисковывать стада скота, которые перегонялись в Минас-Жерайс с севера, заставляли фермеров осуществлять необходимые поставки. Рабов, соль, муку, железные орудия труда и другую продукцию было дешевле импортировать из Баии, чем из Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро не только потому, что по реке было удобнее доставлять все необходимые товары. Дело было в другом: южные капитании производили достаточно для собственного потребления. Фермеры и купцы Баии равным образом игнорировали этот запрет, потому что могли продать свой скот в Минас-Жерайсе значительно дороже, чем в прибрежных городах. Там за одного быка давали от 3 до 5 ойтавас[10] золота, в Минас-Жерайсе – от 15 до 30 ойтавас. В итоге скот гнали из отдаленных районов на побережье, иногда на это уходило больше года, в то время как стада из областей в среднем течении Сан-Франсиску доходили до Минас-Жерайса за месяц или шесть недель.
Кроме экономических обстоятельств большое значение имел человеческий фактор, который превращал ни во что все эти письменные запрещения. Уроженцы Сан-Паулу и погонщики рогатого скота чувствовали себя в буше как дома. Могущественные местные жители Сан-Паулу и богатые фермеры, опираясь на отряды наемников и вооруженных рабов, вели себя подобно независимым царькам, «оскорбляли высокопоставленных персон, не обращая внимания ни на человеческие, ни на божественные законы». Большинство вновь прибывших эмигрантов из Португалии были людьми того же склада, которые не останавливаются ни перед чем. Они легко подкупали и держали в страхе плохо оплачиваемых колониальных чиновников. Горный кодекс, принятый в 1702 г., разрешал пригонять скот в этот горнорудный район по этому маршруту, но запрещал все остальные формы транзита, торговли и транспорта. При этих условиях закрытие этого пути было не более чем фарсом, и власти Баии признали это в переписке с Лиссабоном.
Предпринимаемые усилия ограничить количество прибывающих в Минас-Жерайс чернокожих рабов окончились ничем. В январе 1701 г. был издан королевский указ, согласно которому могли быть привезены только две сотни рабов в год из Западной Африки через Рио-де-Жанейро для работы на приисках.
