бойками ударяли по стеклянным колокольчикам. Они издавали удивительно нежные звуки, которые сплетались с журчанием воды. Это водяное чудо в Петергофе создал в 1724 г. «колокольный игральный мастер» голландец И. Ферстер. Это тот человек, который «научил» играть все куранты башен и церквей тогдашнего Петербурга. Для петергофского клокшпиля ему потребовалось два пуда дерева и двадцать футов медной проволоки[862]. При Петре в Петергофе устраивали и другую «разную веселую воду» – различные забавные водяные развлечения. В солнечный день был особенно красив фонтан-шутиха «Дубок», сооруженный по проекту Б.К. Растрелли в виде стройного деревца, из веточек которого текли тонкие струйки воды. У Руинного каскада задумавшемуся гостю порой приходилось пускаться по тропинке вприпрыжку: внезапно с обочин начинали бить струи воды, образовывая над головой «крытую водой» аллею – водяное берсо.
Англичанин Джон Кук, побывавший в Петергофе в 1736 г., описывает еще один потешный фонтан-шутиху в Большом гроте: «Дно выстлано гравием, в котором проложено очень много маленьких трубок, незаметных для беспечного новичка». Когда в этом месте скапливалось много гуляющих, служитель поворачивал ручку и включал фонтан, обливая их струями воды, бьющей снизу. Он же увидел «Фаворитку» – фонтан, копию которого мы «видели» в Летнем саду: «Из воды, к моему великому и приятному удивлению, появились собака и три утки, сделанные из меди или железа и на вид совсем как живые. Утки, крякая, бьют по воде крыльями, а собака с лаем их преследует». Изумила его и выдумка строителей Большого грота, два входа в который «охраняют» статуи «Бойцов» – стражников, сделанные Растрелли. Они не «выпускали» человека из грота: сила струй, бьющих из их водяных «пистолетов» такова, что как сказал Куку смотритель, «они могут сбить с ног любого человека». Сам Кук силу их не пробовал, а благоразумно дождался, когда служитель выключит воду»[863].
Портрет героя на фоне города:
Бартоломео Карло Растрелли, или Создатель Самсона
Приглашенный в 1716 г. из Парижа итальянец Растрелли приехал в Россию как архитектор. Ему сразу поручили планировку парка в Стрельне, но он не выдержал конкуренции с блестящим Леблоном, показал себя как архитектор посредственный. Вообще Растрелли, по-видимому, рассчитывал стать первым и главным архитектором Петербурга, но в своих надеждах просчитался. Он затеял борьбу с Леблоном и вел ее довольно сканадально, прибегая к покровительству Меншикова, которому сразу сделал подкупающее предложение – попросил его позировать для бюста. Худородный светлейший сразу был польщен: его отольют в бронзе, да еще в таком умопомрачительно красивом парике! Словом, в сражениях с Леблоном Меншиков держал сторону Растрелли. Впрочем, когда Леблон умер, звезда Растрелли-архитектора так не взошла. Он поссорился с Канцелярией от строений, стал вольным художником и работал по подрядам. Его подросший сын Бартоломео Франческо Растрелли как архитектор был талантливей отца, но зато как скульптор Растрелли-старший оказался действительно лучшим в России. Мы можем оценить его талант по сохранившимся бюстам Петра I, Меншикова, конному памятнику Петру Великому, стоящему перед Михайловским замком.
Б.К. Растрелли очень много работал в Петергофе, создав несколько десятков «фабольных» фонтанов. Петр Великий был увлечен баснями Эзопа и на их сюжеты («фаболы», т. е. фабулы) решил создать фонтаны. Подобная идея «сюжетных» фонтанов была обычна для эпохи XVIII в. – людям полагалось не просто слоняться по саду, а постигать нечто важное, обогащать разум мудростью. Возле фонтанов ставили доски с пояснениями, какова мораль басни и какие ее герои изображены. Растрелли умел очень быстро лепить скульптурные группы – «Лиса и ворона», «Гора, родившая мышь», «Змей, грызущий наковальню» и др., а голландский и французский литейщики тут же воплощали замыслы скульптора в свинце, самом легком в обработке металле. Иногда вообще ограничивались деревянными статуями, которые золотили. Резьбой «резаных штук к фантанному делу» занимался Н. Пино, и для этого ему подбирали «липовые кряжи»[864]. Скульптура в сочетании с «играющими» фонтанами, водометами, в окружении «изрядной» природы умиротворяла и веселила всех, кто сюда приходил.
И все же главным достижением Растрелли в украшении Петергофа стал фонтан «Самсон, раздирающий пасть льва» – грандиозная, прославившаяся на весь мир скульптурная группа в центре Ковша, созданная Б.К. Растрелли уже в царствование Анны Иоанновны. Как и все в Петергофе, группа эта символична. Миф о ветхозаветном богатыре Самсоне, который голыми руками убил напавшего на него льва, был хорошо известен в петровское время. Петра Великого часто сравнивали с Самсоном, а сравнение со львом его противника Карла XII напрашивалось само собой. Ведь он правил Швецией, в эмблематику герба которой входил золотой лев под тремя коронами. Важна еще одна, поражавшая людей того времени ассоциация: Полтавское сражение, сломившее могущество шведского льва, произошло 27 июня 1709 г., т. е. как раз в день святого Сампсония. Маскароны в виде звериных морд, выбрасывающих воду, были популярны давно. В России прямым предшественником Самсона стал придуманный Петром I, но не достроенный при нем фонтан возле Марли – «Геркулес, борющийся с семиглавой гидрой». И наконец, также по замыслу Петра, в 1726 г. Усов и Растрелли соорудили возле Оранжереи фонтан, изображающий тритона, разрывающего пасть чудовищу. Словом, если бы Петр вдруг появился летом 1735 г. возле Большого каскада и увидел «Самсона», он бы, несомненно, похвалил племянницу Анну Иоанновну – она чтила его традиции. Самсон был хорош!
Потрясали зрителей разные волшебные фонтанные фокусы, на которые были большие мастера Растрелли и «фонтанщики» Баратти, П. Суалем и А. Иванов. На вершине высоких струй фонтана «Нептун» в Верхнем саду плясал, крутился, сверкал на солнце и… не мог упасть полый металлический шар. В этом фонтанном фокусе – суть очарования водной стихии, неизменной в своей непрерывной текучести и изменчивости.
Хорошо в Монплезире, или Туман истории
Монплезир за несколько последних лет изменился неузнаваемо. Теперь Петр мог пройти из старых покоев по построенным в 1717 г. галереям в павильоны – «люстгаузы» («веселые домики»), в которых висели работы голландских и фламандских художников. Царь во время последней поездки в Голландию пристрастился к коллекционированию и привез в Монплезир много картин. Всего их там у него было более двухсот. Именно для них были и построены люстгаузы. Потолки галерей, соединявших их с самим дворцом, в 1721 г. расписывал все тот же блестящий французский мастер Пильман, а позже дело украшения галерей продолжал Каравакк, получавший в мае 1724 г. материалы «для убирания в Питер гофе Нижней зделанной галереи». Работа продолжилась и в 1725 г. – за декабрь этого года известен указ о том, чтобы отпустить холст и краски Каравакку «на писмо потолочных картин, которым надлежит быть в Питергофе»[865]. Петр, как всегда, спешил. 3 июня 1720 г.
