class="p1">– Причины, побудившие тебя совершить эти поступки, не имеют значения. Ты преступила закон и должна понести наказание. Что ты можешь сказать в свою защиту?
Хелльвир подняла голову – высоко, как учила ее мать.
– Я вернула Салливейн к жизни, – произнесла она, – потому что она угрожала мне. Для того чтобы уберечь своих родных и избежать гражданской войны. Но даже если бы она не пригрозила мне, я все равно воскресила бы ее, как Ионаса, как и любого человека, нуждавшегося во мне. И никто не заставит меня пожалеть об этом.
Гнев заставил Хелльвир забыть о страхе перед судьями, и, подняв связанные руки, она стиснула кулаки с такой силой, что веревки затрещали.
– Вы делаете это только потому, что я не верю в вашего бога. Думаете, я не знаю историю вашей веры? Не знаю о том, что в Галгоросе сжигали людей, подобных мне? Ваши Двенадцать Столпов проповедуют доброту, всепрощение, терпимость, а вы убиваете тех, кто якобы угрожает вашей религии. Когда я бывала в ином мире, мне рассказывали о жертвах, которых пытали ваши единоверцы, о том, что эти несчастные радовались смерти и небытию. Это отвратительное лицемерие. Что вы можете сказать в свою защиту?
В маленькой каменной комнате наступила звенящая тишина. Хелльвир решила, что у них нет ответа. В помещении было душно, и запах благовоний казался тяжелым, тошнотворным. У нее закружилась голова, но она стояла прямо. Мысль о том, что служители все это время подстерегали ее, ждали момента, когда можно будет сцапать ее, арестовать, покарать, пинать ее, беспомощную, не сломила ее, а почему-то породила в ней странное упрямство. Ей захотелось подразнить их, чтобы они проявили свои худшие качества. Хелльвир почти рассмеялась, когда ирония ситуации дошла до нее; она лишь один раз в жизни ощущала подобную ярость – когда воскресила Салливейн и заглянула ей в душу. Когда гнев Салливейн захлестнул, ошеломил, затопил ее.
– Те, кто считает подсудимую виновной, – бесстрастно произнес главный служитель, – поднимите руки.
Один за другим служители поднимали руки, слышалось шуршание одежд. Главный служитель огляделся.
– Хелльвир Андоттир, уважаемые Служители Бога единогласно признали тебя виновной в язычестве и кощунственном вмешательстве в священный путь бессмертных душ, выбравших Тропу Света. Да простит тебя Онестус. Это преступление карается двадцатью ударами плети.
Стражники подошли к ней и схватили ее за плечи. Она не сопротивлялась, пока они срывали с нее одежду, смотрела прямо в глаза служителю Лайусу. Только в тот момент, когда они разорвали ее рубашку и обнажили спину, он произнес что-то неразборчивое и отвел взгляд. Она прижимала связанные руки к груди, придерживая остатки рубахи. Стражи заставили ее опуститься на колени в яме с песком.
За спиной у нее остался один стражник. Она услышала скрип кожаных ремней, потом он ударил плетью по своему сапогу. Она застыла, сжала руки в кулаки и в полной тишине услышала, как стражник занес над ней плеть. Хелльвир напряглась и приготовилась к первому удару.
«Надеюсь, что ты сейчас смотришь на меня, – мысленно обратилась она к Смерти. – Ты был прав, а я тебя не послушалась».
У нее зашумело в ушах, и Хелльвир слегка качнулась вперед. Шум был таким сильным, что она не сразу услышала топот в коридоре и стук распахнувшейся двери. Заметила лишь, как служители обернулись – они походили на недовольных стервятников, которым помешали терзать добычу.
– Прекратите немедленно!
Голос разнесся по коридору, словно гудение колокола. Хелльвир ахнула и едва не зарыдала. Это была Салливейн.
В следующий миг принцесса подбежала к ней, накинула ей на плечи свою куртку, и Хелльвир почувствовала сладкий аромат розовой воды.
– Что все это значит? – прорычала принцесса. От нее исходили волны ярости, голос был грубым, хриплым.
Служитель Тадеуш скорчил возмущенную гримасу, но, когда Салливейн поднялась на ноги и выпрямилась, он попятился и даже, казалось, стал ниже ростом. За дверью толпились дворцовые стражники. Хелльвир заметила среди них Биона.
– Госпожа, эта язычница совершила несколько преступлений против Тропы Света. Она едва не загубила вашу бессмертную душу…
– По моему приказу, Тадеуш. Теперь вы караете тех, кто подчиняется моим приказам?
– Госпожа, это преступление не может остаться безнаказанным. Прецедент подорвет авторитет Храма. – Он помолчал несколько секунд. – И ваш авторитет. Если сегодня не будет осуществлено правосудие, распространится слух, будто корона пренебрегает эдиктами Храма.
Угроза была недвусмысленной. Салливейн посмотрела на Хелльвир, потом окинула священников быстрым взглядом.
– Вон! – рявкнула она. – Выйдите все. Я хочу поговорить со служителем Тадеушем наедине.
Священники повиновались не сразу. Когда верховный служитель кивнул, они потянулись прочь из комнаты, шаркая ногами по холодному полу. Бион помог Хелльвир подняться, взял ее башмаки и вывел ее в коридор. Они вышли, закрыв за собой дверь и оставив Салливейн и служителя вдвоем.
Бион развязал веревки, которые стягивали запястья Хелльвир, и усадил ее на скамью за дверями храма. Ночной ветер шевелил ветви дерева, росшего в центре двора, и свет факелов метался по стенам. Мысли Хелльвир путались, как бечевки воздушного змея, застрявшего в кроне дерева, и она не сразу заметила высокую темную фигуру. Подняв голову, она увидела силуэт королевы на фоне призрачных белых облаков, освещенных луной.
Они некоторое время смотрели друг на друга.
– Вы сделали это? – прошептала Хелльвир. – Вы сожгли его, как собирались?
Королева не ответила. Ее губа подергивалась, как будто на языке у нее вертелись какие-то слова, но она не хотела тратить энергию на то, чтобы произносить их. Это показалось Хелльвир странным, и она лишь через несколько секунд смогла собраться с мыслями и догадалась, в чем дело. Лицо королевы больше не походило на непроницаемую каменную маску. Эта маска, маска Де Неидов, наконец упала.
– Что вам от меня нужно? – бросила Хелльвир. – Что вам еще может быть нужно от меня? Зачем вы вообще явились сюда?
– Я пришла, – ответила королева, – потому что моя бестолковая внучка убежала среди ночи из спальни со свежей колотой раной, чтобы помочь своей травнице. Я здесь потому, что каждый раз, когда я оставляю ее без присмотра, с ней происходит какая-нибудь неприятность.
Неприятность. Вот как она назвала нападение ее брата, на которое его толкнули невыносимые душевные страдания. Хелльвир вдруг ощутила ужасную усталость и головную боль.
– А чего вы хотели? – жестко спросила она. – Чтобы люди смирились, продолжали жить как ни в чем не бывало, несмотря на казни, тела, выставленные на крепостной стене? Вы думали, не найдется человека, который решится на то, на что решился Фарвор?
– Не надо читать мне нотации, девочка.
Хелльвир поднялась со скамьи, хотя ноги не слушались ее. Королева была на целый фут выше ее, но Хелльвир больше не боялась. Она плотнее закуталась в куртку Салливейн, прикрывавшую ее разорванную одежду – свидетельство того, что ей пришлось вынести.
– Скажите мне вот что, ваша светлость, – дерзко произнесла она. – Вы сражались бы за корону с таким же упорством, если бы знали, что, заполучив ее, до конца жизни вынуждены будете ждать нападения убийц? Если бы знали, что придется вечно бояться за жизнь внучки?
Королева сердито смотрела на нее сверху вниз, и Хелльвир решила, что она не ответит, а может быть, просто развернется и уйдет. Но она заговорила бесстрастным тоном, удивившим Хелльвир.
– Салливейн во время войны еще не было на свете, – сказала она. – Но моя дочь была достаточно взрослой для того, чтобы взять в руки меч. Мы вместе воевали за корону, прекрасно зная, что это означает, и сражались с одинаковой беспощадностью. Ту же беспощадность я вижу в Салливейн. И я знаю: ради сохранения короны моя внучка сделает все, что потребуется, потому что я научила ее этому. Наша семья привыкла к опасностям, связанным с властью.
– А если Салливейн не хочет воевать? Если она хочет мира? Безопасности?
Королева ответила не сразу. Некоторое время она пристально смотрела Хелльвир
