Бога нельзя построить коммунизм, потому что в коммунистическом учении многое заимствовано из Евангелия, отбрасывалось лишь участие Бога. Искренние коммунисты, считал он, должны обратиться к Господу и жить по Его заветам. В противном случае, Бог их может покарать. Эту теорию смело отстаивал везде молодой человек.
Алексей Иванович Юрьев свято верил в то, что служба безопасности тайно подослала его в церковь, чтобы там посеять заблуждение. (Как будто бы христиане и марксисты могут мирно сотрудничать!) Олегу не удалось переубедить своего тестя и после того, когда мечтатель, в конце концов, за свои идеи вместе с другими братьями попал за решетку.
— Ну вот, — уверенно заявил он, — теперь КГБ пытается сделать из своего «стукача» мученика, чтобы еще более эффективно использовать его против церкви.
Были мгновения, когда Олег не на шутку сердился на своего тестя, но, в сущности, это ничего не меняло. До самой смерти старик оставался верным своему мнению.
Как–то Олег возвращался домой с заседания представителей республиканских нерегистрирующихся церквей ЕХБ, в руководящий комитет которого он был вскоре избран. Заседание состоялось в одном крупном сибирском городе, а после его окончания служители церквей незаметно разъезжались.
Олег купил себе билет, и, так как до отхода поезда оставалось еще много времени, присел в зале ожидания на свободной скамейке. «Вон тот напротив, — услышал он голос женщины, говорившей по–немецки своему мужу, — он кажется мне подозрительным. Как будто хочет стянуть наш чемодан».
Олег широко улыбнулся: оказывается, это заметно по внешнему виду христианина! Потом он снова углубился в свои мысли, связанные с закончившимся заседанием. По всей стране происходило разделение зарегистрированных общин ЕХБ. Все попытки примирения как на местном, так и на всесоюзном уровне закончились нежеланием Всесоюзного Совета ЕХБ признать разрушительное влияние своих руководящих документов 1960 года на единство церкви.
Положение отделившихся было незавидным. У них было слишком мало опытных братьев для пасторского служения. Ревностные молодые христиане горячо увлекались своим иным видением послушания Богу и не видели иного выхода, кроме отделения от Московского руководства ЕХБ, которым они приписывали предательское сотрудничество со спецслужбами против народа Божьего.
Не имея опыта пасторского служения, они пытались кого–то обвинять. Убежденные в своей правоте, они то и дело совершали попытки переворота в своих зарегистрированных общинах. Эффект бумеранга срабатывал быстро: во вновь созданных общинах они претерпевали такие же разделения и выслушивали обвинения, подобные тем, которые раньше высказывали сами. Об этом также шел разговор во время встречи.
Уже давно Олег был огорчен таким развитием событий. И на каждой нелегальной конференции он обращался к пасторам с такими словами: «Дорогие братья! Наша задача не обвинять и унижать помазанников Божьих, а евангелизировать людей. Я лишь потому ушел из своей зарегистрированной церкви, что мне запрещали делать это. Мы не имеем права разжигать войну между братьями. Объявив позицию Всесоюзного Совета ЕХБ как небиблейскую, мы предостерегли его от опасности идти дальше этим же путем и вынуждены были отмежеваться от него. Лишь только распространяя Благую Весть, мы останемся верны Поручению нашего Господа!
Бедный Олег! Твои идеалы не всегда ценили! Ты был и есть неисправимый усовершенствователь мира, ты был настроен не менее идеалистически, чем молодой брат, попавший из–за своих мечтаний за решетку.
Когда по громкоговорителю объявили о прибытии его поезда, Олег направился на перрон. Поезд стоял на этой станции 30 минут, так что у него было достаточно времени найти свой вагон. Олегу предстояло ехать около трех суток, поэтому он обрадовался, увидев свое место в уютном купе.
К своему удивлению, в купе он обнаружил все ту же супружескую пару. Когда он вошел, они были просто поражены.
— Он снова здесь, — прошептала со страхом женщина на немецком.
— Где твой кошелек? — тихо спросил ее муж.
— В моем внутреннем кармане.
Олег поздоровался с ними по–русски и сделал вид, что он их не понимает. Затем повесил пальто и меховую шапку. Олег всегда выглядел, как настоящий джентльмен, и до русского классического профессора ему, пожалуй, не доставало лишь монокля. Но сам Олег понимал, что карманные воры часто выдают себя за интеллигентных людей, а тем временем добираются до кошельков состоятельных попутчиков и самым искусным способом освобождают их от содержимого.
Его мысли снова прервал шипящий голос попутчицы:
— Этот человек очень опасен. Я подозревала, что у нас будет очень неприятное путешествие.
Олег сравнил ее с упрямым ребенком, у которого никогда не было возможности повзрослеть. Каждое предложение выдавало жалость к самой себе. И мужчина также выглядел жалко. Тем временем она украдкой протянула своему мужу кошелек, и он спрятал его во внутренний карман пиджака.
— Зачем ты его туда суешь? Ты заснешь, а он его у тебя стащит! — предостерегала она мужа.
— Перед сном я засуну его под подушку, — успокоил он жену.
Было уже поздно, и женщина приготовила на своей стороне две постели.
— А вы, молодой человек, не собираетесь спать? — обратилась она к своему попутчику по–русски.
Олег не хотел быть нарушителем спокойствия и приготовился ко сну.
Поезд мчался через сибирские леса, приближаясь к Алтайскому краю. Мужчина на верхней полке, посапывая во сне, перевернулся на другой бок. И тут что–то шлепнулось на пол. Олег усмехнулся — кошелек выпал из–под подушки. Женщина мгновенно проснулась и подняла упавшие сбережения.
Олег вздохнул, пытаясь, в конце концов, заснуть. Но ему это не удавалось. Внезапно его сердце начало неистово биться. Он тихо встал и нашел в чемодане нитроглицерин. В тусклом свете он увидел, как женщина прятала что–то на своей груди. Он положил под язык таблетку и снова лег. «Без сомнения, я в ее глазах вор», — подумал он. Через некоторое время его сердце успокоилось. Эту боль в сердце он впервые ощутил после того, когда были осуждены члены братского совета, и он остался наедине с проблемами и заданиями церкви. Никто не знает, кто из нас нажил себе более серьезные проблемы со здоровьем, мы в исправительном лагере или те, кто дома совмещал работу с пасторским служением.
Рано утром проводник постучал в дверь и предложил чай. Все встали. Мужчина на верхней полке первым делом засунул руку под подушку и… побледнел. Олег подумал, что его на самом деле мог схватить сердечный удар.
— Он у меня, — победоносно объявила его жена. — Ты уронил его во сне, а я подняла.
Он успокоился и сел рядом с Олегом. Они заказали чай, и мужчина спросил у Олега, как его зовут, потом
