делать, а что нет!
– Ты своими мальчишескими выходками позоришь и себя, и нас! – убеждал барон на Хор’Афе. – Прекращай и делай, что говорю! Убей Пайтрис и Летэ друг за другом, не сказав ни слова. Понял? Иначе приглашенные господа окончательно утвердятся во мнении, что с нами и особенно с тобой не стоит иметь дел. А потом я начну торги, и мы продадим несколько даров. Повторяю, тебе все ясно?
Арушит заскрипел зубами так, что услышали даже за столом. Потом он порывисто шагнул к Пайтрис, перед этим, однако, пнув Летэ с размаха. Гости разом переглянулись. Обозленный Арушит поднял Пайтрис, вцепился ей в глотку и принялся пить кровь. На глазах всех женщина стала высыхать, сохла и сохла, пока из ее груди вдруг не вырвался, как птица из клетки, последний вздох облегчения. Она рассыпалась в руках убийцы, который от неожиданности даже отпрянул. Ни костей, ни волос, ни ногтей. От нее, слишком древней для этого мира, не осталось ничего, кроме белоснежной пыли, как с разбитой мраморной скульптуры.
Теорат с Шауни вздрогнули. В отличие от друга, Теорат сдержал вскрик боли. Он склонил голову, отчего из его носа закапала на каменный пол черная и дурно пахнущая кровь.
В темницах происходило то же самое.
Старейшины исходили кровью. Охранявшие их веномансеры похватались за склянки с ядом, но через пару минут все пришло в норму.
По подвальным коридорам расползлись гнилостные запахи. Пахло кровью Пайтрис, которую она влила в вены других, чтобы ее муж стал королем вампиров. Правда, тогда ее муж был молодым душой, скакал на коне, рассекая врагов до пояса своим мечом, смеялся над болью и рычал, скалясь острейшими клыками. Он был зловещ, неистов, с пылающими ярким пламенем глазами и, главное, очень мстителен, отчего всякий, кто восставал против него, иссушался до смерти.
А теперь?
Теперь Летэ покачивался на четвереньках. Его регалии власти обратились пылью, а сам он буравил всех вокруг взглядом ненавидящего старика, уже, впрочем, позабывшего, зачем ему эта ненависть. Когда его схватили, подняли, он вспомнил о борьбе, но не из желания жить, а опять же… От застарелой слепой ненависти… Пожалуй, все эти века именно она и наполняла его жизненными соками. Вот его полные белые руки ухватили руки южанина, но тот приник к шее, прогрыз ее, как злой пес, добравшийся до противника. В конце концов, вскрикнув в последний раз, мстительно и зло, иссушенный Летэ погиб. Его отшвырнули. При ударе об пол мумия с оголенными клыками тотчас разлетелась клубами пыли. Ну а Арушит, стиснув челюсти, принялся топтать все, что осталось от двух статуй. Статуи были порушены. Эпоха старейшин, как называли себя бессмертные, завершилась. После этого южанин побрел прочь, пристыженный, чувствуя на спине перекрестье взглядов, а Теорат принялся вести торги с господами. Тем более как раз несколько бессмертных приволокли из темницы Бардена Тихого, Ольстера Орхейса, Мелиная де Джамед Мора, Филиппа фон де Тастемара, Марко и Ройса Хромоногого.
* * *
Чуть погодя один из четырех веномансеров, оставленных в зале, отыскал Арушита в его покоях.
– Почему ты покинул нас? – спросил мастер ядов.
– О, я не выдержал!
– Чего же?
– Слов Теората, – вспыхнул Арушит. – Да ты ведь не понял, что мне сказали на демоническом языке! Чтобы я не позорил ни себя, ни его и отправился прочь. У него никакой гордости! Теорат действует не как гордый носитель бессмертия, а как чертов торгаш. Только и думает, сколько монет получит и как отреагируют господа на наши поступки!
– Торговцем он и является, – негромко согласился веномансер. – Разве что бессмертным.
– Но не может же у него не быть желания отмщения после всего того, что вытерпел! Я думал, Теорат захочет убить надутую жабу своими руками, но он попросил меня.
Высокий веномансер лишь приподнял маску, чтобы промокнуть губы.
– Почему не отвечаешь?
– Я всего лишь твой слуга…
– Прекрати… Говори что думаешь! Ты со мной уже столько лет, Дарий, дружище, – губы южанина растянулись в льстивой улыбке. – Так расскажи, что не так в Теорате? Ты наблюдательный, всегда все подмечаешь.
– Ты сам назвал его торговцем.
– И что? – не понял Арушит.
– Ну, он… – помялся веномансер.
– Говори же, черт тебя подери! – не стерпел южанин.
– В первую очередь торговцам важна репутация. Ему еще союзничать с теми, кому он продаст бессмертие, поэтому неудивительно, что всю грязь скидывают на тебя. Это ты подкупил слуг. Ты – несдержанный вампир, с которым тяжело иметь дела. Ты топтал прах бессмертных. После такого немногие вспомнят, что слуги были подкуплены по научению Теората, что несдержанным назвал тебя публично Теорат и что прах истоптан лишь потому, что его хозяев предал сам Теорат. А с годами так и вовсе останется лишь твое имя.
– Ты прав! Во имя Фойреса, как же ты прав! И в самом деле, со стороны это выглядит именно так! Правда, когда мы были наедине… Он распинался передо мной о некой клятве, связывающей его с моим отцом, а значит, и со мной.
– А рассказывал ли о клятве твой отец? – голос веномансера стал вкрадчивее.
– Нет… – нахмурился Арушит.
– И почему он не сделал этого?
Глаза у южанина забегали, точно его застали врасплох, как чертенка, грызущего зерно в амбаре. Чуть погодя он с медовой улыбкой дал ответ, боязливо проговаривая каждое слово:
– Знаешь, в те годы, когда схватили Баммона и прочих, я был ребенком. Помню все обрывками. Под покровом тьмы мы бросили земли, где отец был местным владыкой, и под другими именами осели в предгорье Сатрий-Арая. А когда отец получил первое письмо от Теората, что его соратников забрали джинны, то стал сам не свой. Не читая, просил сжигать вторые и последующие письма. А я втихую читал… Из них я узнал о причинах бегства и о союзе с бароном, а также о том, что барон предлагает действовать. А мой старик почти выжил из ума, поэтому при передаче дара Гаара ничего не поведал – лишь кое-что попросил… – Арушит облизнул губы.
Вновь тишина. Веномансер вернул маску на лицо.
– Но ты же помнишь эту историю, Дарий? – сказал Арушит. – Ты слышал ее от меня.
– Помню, конечно. Последней просьбой твоего старика было вернуть клану Теух прежнюю славу, чем ты и занялся со рвением, – ответил мастер ядов. – Но я говорил о другом… Теорат тоже может быть осведомлен, что ты ничего не знаешь про клятвы…
– Погоди-ка… Ты про то, что его слова о клятве между мной и ним могут быть ложью? И, обмазав меня в грязи, использовав, он просто потом убьет меня? Но… Этого не может быть, Дарий, – засомневался Арушит. – После передачи дара я сам написал Теорату, и мы долго переписывались, прежде чем он предложил мне то, что предлагал и отцу. Он напоминал мне о величии клана Теух, о том, каким был Сигмунд в расцвете своих сил, как лилась в битвах кровь. Как после такого не отомстить Сир’Eс? Спустя несколько лет переписки барон предложил мне поучаствовать в подкупах и переговорах с покупателями. Несколько лет переписки… Подготовка… Чтобы обмануть?
– Для бессмертных несколько лет что миг, – сказал веномансер. – Ладно, вернемся в зал, где торги. Я буду надеяться, что ошибся. Однако прошу, не теряй бдительности. Почему так? Все просто. Я тоже торговец, только мой товар – яды, а вместо монет – бессмертие, которое я собираюсь получить, для чего у тебя все должно сложиться наилучшим образом. – Он опять запустил руку под маску, чтобы вытереть рот.
Из коридора донесся топот. В дверь неистово заколотили. Озадаченный Арушит отворил ее, и сразу несколько слуг с воплями передали требование Теората вернуться в зал.
– Что случилось? – встревожился Арушит.
– Убили! Один из господ мертв!
– Вас ждут! Требуют! – восклицали слуги.
– Поторопитесь, прошу! – не унимались они. – Господа погибли!
* * *
Когда Арушит покидал зал, там все напоминало рынок в преддверии открытия: вскоре покупатели пройдут между палатками, рассмотрят товар и примутся утверждать, что, дескать, он не стоит таких
