вменяемое существо: готовила себе еду, не испытывая особой радости ни от готовки, ни от употребления пищи, неоднократно убиралась в доме, несмотря на то, что пыль даже не успевала скапливаться в самых труднодоступных местах, регулярно гуляла и дышала свежим воздухом как послушная собачонка, научившаяся гулять без хозяина. Долгими часами лежала на диване и таращилась в потолок, периодически поглядывая на свой телефон. Я не ждала бесконечных звонков. Я ждала одного единственного звонка. И в этот момент я поняла всем своим существованием, что я скучала по Харду. Нет, хуже! Я не скучаю по Харду, а элементарно страдаю от его отсутствия. Все что я делала самостоятельно, принимая это за нормальную жизнь человека, я позволяла Томасу делать за меня. Он впервые приготовил мне завтрак после утренней ссоры с отцом и моей первой ночи, проведенной в его доме. Хоть он и показывал всем своим видом, что старается не для меня, ему это нравилось. Потом завтрак от британца вошел в привычку и повторялся снова и снова как традиция влюбленной парочки. Хард готовил на моей кухни после безумной ночи в моей спальни, когда он так бесцеремонно и нагло ворвался в мой дом через балкон; в своем доме, когда за кухонным столом я проверяла нашу курсовую; в доме на озере Томас впервые приготовил для меня ужин. Он предпринял попытку даже здесь скрасить плохие воспоминания вкусным завтраком, но всё пошло под откос.
Воспоминания о ссоре с Хардом сжимают моё сердце в холодные тиски и мне хочется тихонечко забиться в угол, и скулить от обиды. Наша словесная перепалка походила на хорошо отрепетированный драматический спектакль двух актеров. За моими репликами полными нескрываемой злости, обиды и боли, брошенных в лицо Харду, следовали насмешливые и высокомерные ответы кареглазого дьявола, парировавшего мои словесные атаки. У каждого из нас была одна цель – причинить боль другому. Мы знали слабые места друг друга. И как это не иронично, я – слабое место Харда; он – моё, и причиняя немыслимую боль своими словами, мы использовали друг против друга всё, о чем когда-то говорили и чем делились в минуты близости. Мы так искусно подбирали и обдумывали каждое следующее слово, что почти не замечали той боли, что приносили нам наши собственные речи. Только когда спектакль закончился, все реплики были сказаны и опустился занавес, мы почувствовали воздействие сказанных слов. По крайней мере я. Ручаться за чувства Харда и пытаться их предугадать – трата времени. Находясь рядом с ним, я не всегда могла разобраться в бушующих и переполняющих эмоциях брюнета. На расстоянии он вовсе казался мне таинственной загадкой, которую мне никогда не удастся разгадать.
Первые дни недели Хард мне не звонил, и моя тоска сменилась раздражением и ревностью. Прекрасно понимая, что зачинщица скандала – я, это не помешало мне перенести всю ответственность за ссору на мужские плечи Томаса. Наоборот, я всячески убеждала себя в том, что только Хард повинен в нашем столкновении, и моя злость на то, что он не звонил мне выталкивалась дикой ревностью. Я не знала где он и с кем проводил время. Мучаясь фантазиями, которые рисовало мне моё воспаленное воображение, изводила себя думами о том, что Хард нашёл утешение в постели другой девушки, ни секунды, не задумываясь над тем, что нас связывало. Потом я вспомнила взгляд его потухших карих глаз, когда намеренно напомнила Томасу о том, что именно он попросил меня полюбить его. И во мне затеплился огонёк надежды, который не заставил себя долго ждать: Хард позвонил спустя три дня после отсутствия. В тот момент я лежала на диване и проклинала брюнета на чём свет стоит, но стоило телефону зазвонить, как я подскочила со своего налёжанного места и сев на самый край свалилась на пол, сбив на ходу маленький столик на котором и лежал телефон. На экране высветилось имя британца, вопиюще кричавшее на меня и призывающее немедленно ответить на звонок. Сначала я хотела сделать это незамедлительно, а потом во мне зашевелилась женская гордость и я дождалась пока абонент, настырно ожидающий услышать мой голос, сам не сбросит звонок. Хард не добился желаемого, экран телефона потух, и моя одичавшая богиня возликовала. Еще один звонок повторился спустя пять минут. Британцу очевидно и в голову не пришла мысль о том, что я могла намеренно игнорировать его пылкое стремление поговорить со мной. Звонить мне в любое удобное и подходящее для него время считалось для Харда нормальным. А вот мне не отвечать на его звонки – это уже ни в какие ворота. Будь мы в хороших отношениях и не разделяй нас километры, хотя откровенно говоря, расстояние его не остановило бы, Том примчался бы ко мне на своей новёхонькой тачке и отчитал бы как девчонку за то, что я не беру трубки. Но мы в ссоре и всё что остается Харду – сходить с ума от неведения и беситься.
Очаровательный брюнет захвативший в плен моё сердце и поселившейся в моих мыслях звонил мне каждый божий день по несколько раз на дню. Его мальчишеская настойчивость меня веселила, и гордячка внутри меня ликовала как умалишённая. Признаюсь, меня раздирало немыслимое любопытство и от желания узнать, что же Томас так рвался мне сказать, чесались руки. Ближе к выходным британец прекратил атаковать меня своими звонками, и моя жизнь снова погрузилась в тишину.
В первые выходные без Харда и его звонков, я дала себе слово больше не думать об этом несносном подонке так глубоко засевшим в моем сердце и не ждать его звонка, несмотря на то что у меня была возможность с ним поговорить, но я неустанно отклоняла её. Коротая время, я вновь принимаюсь за уборку и на этот раз пыль удачно вовремя накопилась в тех местах, до которых нелегко добраться и нужно потратить больше обычного времени, чтобы всё сияло чистотой. Погруженная в домашние хлопоты, я не сразу обращаю внимание на внезапно заигравшую приятную мелодию. На экране снова высвечивается имя британца и на этот раз я сразу отвечаю на звонок, немного нервничая. Интерес узнать об истинной причине звонка Харда так усиливается!
– Соскучился, Хард? – слышу недовольное ворчание и кряхтение парня, чьи мысли и чувства какая-то девчонка видит на сквозь.
– Ты слишком большого о себе мнения, – Томас говорит замедленно, обрывая и оставляя слова недосказанными, что наталкивает меня мысль о его нетрезвом состоянии.
– Хард, ты пьян?
– А ты думала почему я тебе звоню? Конечно, я пьян, Майя! –
