рубить не приходится, разве что уж совсем пришло в негодность. Потребность в топливе увеличивается с каждым днем, цены на дрова вследствие этого страшно поднимаются, особенно теперь, когда начали строить заводы разные!
– Верно, верно!
– Ну-с, принялись изыскивать всякие способы поправить это невыгодное положение дел, уменьшить зло, так сказать, – каменный уголь добывать начали, отыскали что-то, много шумели, опыты делали, но… но все это были одни только попытки, попытками они и остались. Я уже давно здесь, и все это происходило на моих глазах, а потому я знаю, что говорю!
– Ну, а эти копи, что разрабатывает Алмазников или вот этот ходжентский винодел, как, бишь, его?..
– А что в них толку? Да и кроме их были, и все это как-то не клеилось: то залежи оказывались до того бедны, что не стоило их разрабатывать, и то вывоза из гор не было, то другое что-нибудь мешало!
– Да отчего же это?
– А не знаю. Я, по крайней мере, предполагаю, оттого, что ни у кого не хватало ни смелости, ни предприимчивости проникнуть в самую глубь этих гор, поразведать там все закоулки, узнать, что такое скрыто под этими громадами, пожить там подольше, порыскать, изучить каждую тропинку; надо было порисковать своей персоной, а не щупать эти горы по краешкам, боясь хоть на один шаг отойти от казачьего или солдатского конвоя, чтобы не попасться как-нибудь под аркан или нож одичалого горца… Вы знаете пословицу «Чем дальше в лес…»
– Вы меня крайне заинтересовываете. Позволите? – Лопатин налил вина в стакан и подвинул его гостю.
– В конце концов, вышло, что мы все-таки не добились ничего путного!
– Да была ли возможность добиться каких-либо лучших результатов?
– Была, я в этом ни одной минуты не сомневался и поступил так: прежде всего я вышел в отставку, так как служба мне, само собой разумеется, мешала; затем я отправился на розыски. Более года рыскал я по горам, возвращался по временам в ближайшие русские посты, запасался там чем следовало и опять отправлялся на розыски. Раза три чуть не попался, было, в руки кокандцев; совсем, было, погиб раз, да вывернулся уже почти что чудом – теперь не время, а после как-нибудь я вам порасскажу довольно интересные подробности. Дело окончилось тем, что у меня вот в этом самом свертке заключаются такие сведения, которые могут не только обогатить отдельную личность, но упрочить благосостояние целого края!
Иван Илларионович пристально посмотрел в глаза своему гостю, покосился на сверток и приготовился было что-то произнести.
– Что? Конечно, не верите? Это весьма понятно; другие вот тоже не верят, ну, да я и уверять никого не намерен: само дело выскажется за себя со временем. Я вам только сообщу, что я открыл каменноугольные пласты, взломанные и вывороченные почти на поверхность скатов вследствие вулканических причин. Разработка их не представляет никаких затруднений, да и вывоз удобен. Да если бы только вы видели, каков уголь… Вы знаете толк в угле?
– Очень мало!
– Ну, я вам покажу, у меня есть образцы… Что за уголь! Англичане бы его зубами из земли выгрызли… чудо!..
Глаза Бурченко разгорелись, он встал даже со стула, прошелся по террасе и опять сел.
– Где же это? – начал, было, Лопатин.
– Да что уголь! Руды – свинцовые, медные, серебряные… Какие жилы!.. Лежат они, тянутся, как змеи, во все стороны и ждут только смелого удара киркой и ломом, чтоб показаться на свет божий… Раз как-то, вот слушайте, что я вам расскажу: страшная гроза свирепствовала в горах. Я успел укрыться, вместе со своей лошадью, в затишье за скалой, то есть в относительном затишье; меня и било градом, и хлестало дождем, но, по крайней мере, здесь я мог держаться на ногах, в другом месте меня бы давно сорвало бурей. Прямо против меня, по ту сторону ущелья, горы затянуло тучами, и я только слышал гул обвала, такой, что до сих пор еще звенит у меня в ушах при одном только воспоминании… Подмыло ли их, или это было последствие подземных ударов, вернее последнее, но только в пропасть глубиной без малого полверсты рухнули целые скалы и загромоздили своими обломками Каракол…
– Как вы назвали?
– Чего-с?.. Да ручей, что тянулся по дну лощины. Дело не в названии. Две недели я не отходил от следов, оставшихся после обвала: я изучил напластования, сделал рисунки, определил местность… Какие широкие пути к обогащению я видел в этих темно-серых, красноватых, зеленоватых, с металлическими отблесками жилах! И, судя по видимым образцам, не трудно было догадаться, что можно было найти дальше, роясь по их направлениям…
– Вы никому об этом не говорили до сих пор?
– Нет, говорил, только карт своих не показывал и местности не определял. Денег просил… Без денег как приступить!
– Ну, и не дали?
– Не дали. В Петербурге был, говорят: «далеко», да, может быть, все это еще преувеличено мной, а на деле, пожалуй, окажется, что игра не стоит свеч… Один, было, обещал… да там оспа свирепствовала в то время и свалила его, а наследников дожидаться было некогда. В Нижнем посоветовали к вам обратиться, да и сам я думаю, что здесь скорее можно что-нибудь сделать, виднее как-то. Вот я к вам и обращаюсь!
– А вы не обращались ли к Перловичу? У него такая предприимчивая натура, он за все хватается!
– Нет, к нему не обращался!
– Почему же?
– У меня на то свои причины!
Брови малоросса сдвинулись, и на его лице промелькнуло несколько злое выражение при имени Станислава Матвеевича. Это обстоятельство не скрылось от Лопатина.
– Ну, и хорошо сделали! – произнес он. – Что же вам именно нужно?
– Во-первых, мне нужно немного пока – тысячи две, не больше… Я поеду вдвоем со своим товарищем по ремеслу, которому я отчасти доверил свое открытие!
– Кто это?
– Ледоколов. Вы его не знаете, он из Петербурга, и я познакомился с ним дорогой!
– Он здесь теперь?
– Нет, в Казале он сел на пароход и теперь скоро должен приехать, я же пробрался сухим путем, на почтовых…
– Гм… – замялся, было, Лопатин.
– Ну-с, так вот, изволите ли видеть, если вы мне дадите сперва эти деньги на риск, рассчитывая их и получить обратно, и не получить, то я снова отправлюсь в горы, подготовлю все, сделаю еще те разыскания, которые нахожу необходимыми, и тогда уже устроим все по порядку, юридическим путем… Вы лично все увидите, находка моя перестанет быть секретом; вы, может быть, найдете возможным затратить более значительный капитал, навербуем рабочих – не солдат, нет,
