включала многие космологические размышления – в ней проводилась, например, идея о бесконечности Вселенной. Гильберт сравнивает общий вид систем Птолемея и Коперника и недвусмысленно склоняется к принятию взглядов последнего, но наибольшее влияние Гильберт оказал на Галилея, который подробно обсуждает книгу «О магните» в своем сочинении «О двух системах мира». Кеплер, в свою очередь, способствовал публикации книги Гильберта и использовал ее в качестве основы для некоторых собственных космологических идей. Вскоре мы убедимся в этом, разбирая его труд «Новая астрономия».
Учителем Кеплера в Тюбингене был Михаэль Местлин. По свидетельству самого Кеплера он указал ему на то, что комета 1577 г. неизменно двигалась со скоростью, равной скорости Венеры, как это установил Тихо Браге. Поскольку попытка измерить расстояние до кометы окончилась неудачей, Местлин пришел к выводу, что она должна находиться гораздо дальше Луны; она движется, решил он, в той же сфере, что и Венера. (Примерно к такому же заключению пришел в IX в. Абу Машар.) Тогда, или даже чуть ранее, когда у Местлина возникло аналогичное мнение относительно положения новой звезды 1572 г., он поспособствовал созданию настроений, приведших в конечном счете к крушению физики Аристотеля, хотя сам он, по всей видимости, не был таким уж преданным сторонником коперниканства. Как потом выяснилось, его рассуждения об указанной комете быстро отодвинула на задний план гораздо более тщательная работа Тихо Браге, но именно Местлин был тем человеком, кто впервые посоветовал Кеплеру пойти по стопам Коперника.
Как мы увидим в следующей главе, Тихо разместил комету 1577 г. за пределами сферы Венеры «как будто бы она оказалась неожиданно возникшей дополнительной планетой». Он с похвалой отзывался о Местлине, но при этом подчеркивал, что на самом деле на небе нет никаких сфер, с чем, по его мнению, Местлин не согласился бы, обосновывая это тем, что, по убеждениям последнего, и комета, и Венера находятся в пределах одной и той же сферы, несмотря на тот очевидный факт, что кометы появляются и исчезают. Хотя астрономия Тихо отличалась от коперниканской, нет никаких сомнений в том, что она развивалась под ее влиянием. Во всех своих опубликованных сочинениях, письмах и записях о произведенных наблюдениях он, как легко заметить, проводит сравнение между полученными им данными и коперниканскими (или Прусскими) прогнозами. Еще будучи студентом Лейпцигского университета, он убедился в том, что соединение Сатурна и Юпитера в августе 1563 г. было более точно рассчитано в Прусских, а не в Альфонсовых таблицах. Дата события, приводимая в Альфонсовых таблицах, как он обнаружил, дает ошибку порядка одного месяца, однако вскоре он разочаровался и в тех и в других. Позже, как он говорил, это стало поворотной точкой в его карьере, моментом, когда он отказался от изучения права и стал заниматься астрономией.
Главная характеристика астрономической карьеры Тихо – экстраординарная педантичность. Она со всей очевидностью проявила себя уже в его студенческие годы, когда он произвел наблюдение соединения Сатурна и Юпитера с помощью обычного поперечного жезла. У нас будет возможность убедиться в этом, когда, например, спустя многие годы он будет настаивать на пересмотре широты Фромборка, полученной Коперником. В 1584 г. он послал своего ассистента Элиаса Олсена Морсинга в Фромборк и Кенигсберг, снабдив его прекрасным секстантом, точность которого, как полагают, достигала четверти минуты дуги. Сам же Тихо определил широту Нюрнберга, использовав для этого наблюдения солнечных высот Вальтера и наблюдения ландграфа, произведенные в Касселе, расположенном, как он думал, на 2° севернее Нюрнберга. Из Фромборка Морсинг привез с собой один из инструментов Коперника – параллактический инструмент, или трикветрум, подаренный ему деканом Фромборка. Он был изготовлен из сосновых планок длиной примерно в два с половиной метра; этому весьма неточному, по оценке Тихо, инструменту все же было отведено почетное место в его замке – там, где висел портрет Коперника. Получив этот инструмент, Тихо пришел в такое возбуждение, что сразу же написал героическую поэму на латинском языке, посвященную польскому астроному. Астрономия находилась на пороге кардинальных изменений техник наблюдения, и поэма Тихо может быть расценена в том числе как эпитафия уходящей астрономической эпохе. Используя весьма сложную, но вполне допустимую метафору, он писал о человеке, сумевшем «с помощью этих хилых дощечек покорить величественный Олимп». Однако, вдохновенно восхваляя Коперника, Тихо использовал в качестве примера самого себя, поскольку именно он позаимствовал геометрический аппарат планетной астрономии Коперника, впоследствии преобразованный в геоцентрическую систему.
12
Новый эмпиризм
ТИХО БРАГЕ И ВОЗРОЖДЕНИЕ ЭМПИРИЧЕСКОЙ АСТРОНОМИИ
Тиге Браге родился в 1546 г. в аристократической датской семье в принадлежавшем ей замке в Кнудструп в Сконе; сейчас эта территория является самой южной провинцией Швеции, но в то время она управлялась Данией. У Тихо (ему присвоили латинизированную форму его имени, под которой он, собственно, и вошел в историю) были хорошие связи с обеими ветвями его богатого семейства. Семья по материнской линии едва ли не монопольно представляла всю иерархию Лютеранской церкви в Дании. Его отцу, члену Королевского cовета, поручили командование крепостью в Хельсинборге, перекрывавшей водный путь из Хельсингера, являвшийся стратегически важным выходом в Балтийское море. В течение большей части своей жизни Тихо придерживался твердой политической и социальной позиции, но, волею судьбы, она не выдержала испытание временем. Его воспитание строилось по более или менее стандартной модели: детство он провел в замке своего дяди, но, в отличие от братьев, которых, как и его, отправили из дома в статусе сквайров, он оказался более удачлив в академической карьере. В тринадцать лет он поступил в Лютеранский университет в Копенгагене, где тесно сошелся с профессором медицины Йоханом Пратенсом, поощрявшим его интерес к астрономии. Ему еще не исполнилось и четырнадцати, когда солнечное затмение 1560 г. пробудило в нем интерес к практическим вопросам проведения наблюдений, после чего он приобрел копию эфемерид Стадия, основанных на Прусских таблицах Коперника.
Тихо часто перемещался из одного университета в другой – Лейпцигский, Виттенбергский, Ростокский, Базельский, Аугсбургский, – делая вид, что изучает главным образом право, и не возвращался в родную Данию вплоть до 1570 г. В 1566 г. во время дружеской дуэли с еще одним датским аристократом удача изменила ему и шпага соперника скользнула по его переносице. Всю оставшуюся жизнь он был вынужден скрывать эту рану под металлической пластиной, что, как можно себе представить, приносило ему большие страдания. Его интерес к алхимическим экспериментам мог быть вызван желанием найти наиболее подходящий сплав для протеза. В итоге он остановил свой выбор на сплаве из золота, серебра и меди.
127
Тихо Браге (1546–1601) по наброску Тобиаса Гемперле (ок. 1578), воспроизведенному Датским Королевским обществом в 1901 г.
С годами интерес Тихо к астрономии все более укреплялся. Датский король Фредерик II собрал вокруг себя группу талантливых ученых и уже начал было проявлять интерес к научной деятельности Тихо и его дяди по материнской линии Стену Билле из Херевадского аббатства, как вдруг оба они, неожиданно для себя, получили новый интеллектуальный статус. 11 ноября 1572 г., возвращаясь после заката на ужин из своей алхимической лаборатории, Тихо увидел новую звезду в созвездии Кассиопея. Он достаточно хорошо знал созвездия и не сомневался в том, что прежде такой звезды там не было, но даже если это не так, новая звезда сияла значительно ярче всех остальных, даже ярче Венеры. К тому времени его инструменты отличались заметной примитивностью – в его распоряжении находились только секстант и поперечный жезл – однако они
