0,3763 а. е. (0,3871 а. е.)
Венера 0,7193 а. е. (0,7233 а. е.)
Марс 1,5198 а. е. (1,5237 а. е.)
Юпитер 5,2192 а. е. (5,2028 а. е.)
Сатурн 9,1743 а. е. (9,5388 а. е.)
Эти расстояния, в определенной степени, естественным образом следовали из предложенной модели, и, на деле, из модели Птолемея могут быть получены столь же хорошие результаты (если выводить их из «Альмагеста», а не из вложенных друг в друга сфер «Планетных гипотез»); это мог сделать любой, кто сознавал скрытое значение, которое имело в этих моделях положение Солнца. Близкое совпадение двух указанных наборов значений – античного и современного – весьма удивительно, если принять во внимание, насколько сильно они зависят от геометрических пропорций, скрыто присутствовавших в течение четырнадцати столетий в птолемеевой астрономии и ценных только из‐за возможности предсказания движений. И вероятно, еще более удивительно, что геометрические пропорции, в свою очередь, полностью основывались на движениях, которые были выведены в течение многих столетий предыдущих наблюдений.
Что касается абсолютных расстояний, то Коперник произвел лишь незначительную корректировку весьма неточного значения солнечного параллакса, полученного Гиппархом. Коперник приводит для среднего параллакса величину 0;03,31°, а для среднего расстояния до Солнца – 1142 земных радиуса.
125
Поздняя коперниканская модель (из «De revolutionibus») для внешней планеты (P). Точка T обозначает Землю, S’ – центр ее орбиты, C – центр планетного деферента, а O – центр эпицикла. Углы, отмеченные буквой c, увеличиваются с постоянной скоростью, и точка E является аналогом центра экванта, вокруг которого планета движется с постоянной скоростью.
126
Поздняя коперниканская модель для внутренних планет
Принимая во внимание новый способ получения расстояний в пределах Солнечной системы, необходимо добавить следующее: старый способ масштабирования геоцентрической системы с таким последовательным размещением сфер, чтобы между ними не оставалось свободного пространства, также продолжал оставаться востребованным. Им пользовались даже коперниканцы, до такой степени они были проникнуты аристотелевской неприязнью к понятию пустоты. Коперник, если можно так выразиться, создал громадные пустые пространства, например между Венерой и Марсом, а также между Юпитером и Сатурном. Как известно, такие астрономы, как Михаэль Местлин и Тихо Браге, пытались заполнить их кометами, а Кеплер однажды даже выступил с утверждением, что там могут быть еще неоткрытые нами планеты.
В шестой книге «De revolutionibus» Коперник рассматривает планетные широты, и здесь он вносит небольшое усовершенствование в теорию, изложенную им в «Малом комментарии». Он опять осложняет себе работу, выбирая для вычисления углов наклона планетных орбит крайние значения планетных широт из теории Птолемея. Он придает плоскостям своих планетных орбит переменные углы наклона, используя параметры Птолемея, и, похоже, почти забывает о сущностных преимуществах, которые способна предоставить гелиоцентрическая гипотеза при решении этого заведомо сложного вопроса. Часть затруднений вытекала из того факта, что его теория была, так сказать, не совсем гелиоцентрической. Он сделал свои планетные орбиты лежащими в плоскостях, проходящих через центр земной орбиты (указанная нами точка S'), а не через физическое Солнце, как впоследствии вполне обоснованно будет сделано в динамике Ньютона. Теория Коперника представляла собой единую систему в том смысле, что в ней все вспомогательные планетные модели могли быть совмещены друг с другом, а движение Земли позволяло объяснить вторую аномалию предыдущих старых моделей. Но его система обладала своими сложностями, и зачастую это были сложности психологического характера, если, конечно, это слово годится для обозначения ментальных особенностей, обретенных в процессе вдумчивого изучения Аристотеля. Если Земля движется вокруг Солнца, то это должно влиять на видимые положения звезд в ходе годового движения, так называемое явление годичного параллакса (см. об этом выше на с. 157). Поскольку соответствующие годовые смещения не регистрировались, Коперник был вынужден признать, что звезды находятся на гораздо бо́льших, чем считалось, расстояниях. Например, если применить полученные Коперником данные о земной орбите к «Планетным гипотезам» Птолемея, то такое годовое смещение должно было давать около 7°. Даже смещение на одну минуту дуги требовало существования огромного пустого пространства между Сатурном и звездами. Когда чуть позже Тихо Браге начал размышлять о следствиях, вытекающих из этого наблюдения, он пришел к выводу (и, несомненно, с ним соглашалось большинство его современников) о нелепости допущения таких громадных пустот в божественном творении. Эта мысль казалась не только теологически абсурдной, но и просто невероятной. Со временем эти взгляды поменялись.
Система Коперника была унифицированной, но все еще геометрической, а не физической, то есть она не могла объяснить явления в категориях физических законов. Его геометрическая трансформация «птолемеевых» моделей не внесла никаких существенных изменений в предсказания наблюдений. Позже Кеплер скажет о Копернике, что тот не догадывался о степени собственной одаренности и потратил массу усилий на интерпретацию Птолемея, а не Природы. Это широко цитируемое утверждение подводит нас к важному вопросу, но оно может и дезориентировать. Коперник в первую очередь пытался объяснить Природу. Он часто прибегал к помощи предыдущих теорий, но только потому, что они были недалеки от истины. Он подошел к ней еще ближе со своей унифицированной теорией.
ПЕРИОД ТРАНСФОРМАЦИИ
По оценке ведущих европейских астрономов, Коперник быстро занял подобающее ему место в одном зале славы с Птолемеем, однако обычные астрономы-практики продолжали работать в той системе и с теми таблицами, которые были им хорошо знакомы. Эразм Рейнгольд, как и Ретик, преподавал математику в Виттенберге. В 1551 г. он опубликовал новые «коперниканские» таблицы вместо привычных Альфонсовых. В честь герцога Альбрехта они получили название Прусских таблиц. В них использовались обновленные значения некоторых параметров, а также параметры, полученные Коперником. Рейнгольд всячески восхвалял его, не упоминая о гелиоцентрическом характере гипотезы, лежавшей в основе расчетов. Это косвенно свидетельствует о том, что он хотел заменить ее на альтернативную геоцентрическую систему наподобие принятой впоследствии Тихо Браге.
Таблицы Рейнгольда получили широкое распространение. В Англии Джон Филд использовал их для составления эфемерид на 1557 г., в предисловии к которым ученый и маг Джон Ди выразил свое профессиональное восхищение в отношении системы Коперника. Фейлд, похоже, не испытывал особых трудностей с принятием новой системы, когда рассчитывал свои эфемериды. До этого автор математических текстов, выпускник Оксфорда и Кембриджа Роберт Рекорд кратко изложил идеи Коперника в учебном пособии для начинающих под названием «Крепость знания» (1556), а еще ранее ученик Ди Томас Диггес составил элементарное, пусть не совсем точное, но первое во всей Англии разъяснение этой системы. В 1576 г., отвечая на критику Тихо Браге, он опубликовал книгу, которую не стал публиковать его отец Леонард Диггес, и приложил к ней английский перевод отдельных фрагментов первой книги «De revolutionibus». Книга содержала диаграмму, где проводилась мысль о бесконечности мира звезд; эта идея была не нова, но получила свежее развитие в контексте новой астрономии.
Такие мелкие процессы, указывавшие на рост интереса к коперниканству, протекали примерно по одному и тому же сценарию в большинстве европейских государств и, вполне вероятно, прошли бы незамеченными, если бы само это явление не обладало столь высокой исторической ценностью. Одним из английских авторов, оказавших наиболее весомое влияние на последующую астрономию во всей Европе, был Уильям Гильберт. Его главная работа «О магните» (1600) посвящена в первую очередь физике магнетизма. Он намеревался доказать, что Земля тоже является сферическим магнитом (сферой естественного магнетизма), но кроме того книга
