позволили ему измерить положение новой звезды относительно близлежащих звезд и убедиться в том, что она не движется, а следовательно, не является кометой. Он продолжал свои измерения и регистрировал изменение (как он полагал) размеров звезды, ее блеска и цвета вплоть до марта следующего года, когда эта новая звезда –
stella nova – перестала быть видимой.
В максимуме своего блеска «nova» Тихо была видна даже днем. Его тщательные наблюдения за изменением блеска звезды позволили Вальтеру Бааде в 1945 г. классифицировать ее как сверхновую первого типа. Вспышки сверхновых настолько редки, что за последнюю тысячу лет можно насчитать не более пяти сверхновых звезд, видимых невооруженным глазом. Наиболее яркая и наиболее долго сияющая из всех зарегистрированных сверхновых наблюдалась в Европе, на Ближнем Востоке и в Китае в 1006 г. н. э. Результаты тщательного определения положения звезды, сделанные Тихо, а также Михаэлем Местлином в Германии и Томасом Диггерсом в Англии, сохранились и позволили отождествить ее с радиоисточником 3С 10, о котором теперь известно больше, благодаря имеющимся более ранним наблюдениям.
128
Положение новой звезды (stella nova, позже классифицированной как сверхновая) 1572 г. в созвездии Кассиопея. Тихо наблюдал ее в Герреваде и годом позже опубликовал приведенное здесь изображение.
Примененная Тихо детально разработанная программа наблюдений новой звезды оказала, можно считать, огромную услугу современной космологии. Звезда, в отличие от кометы, была не только неподвижной; Тихо имел все основания утверждать, что параллакс звезды исключал всякую возможность ее нахождения ближе Луны. Она мерцала как звезда, у нее отсутствовал хвост, обычно присущий кометам, и ее относительная стабильность исключала мысль о принадлежности к испарениям в земной атмосфере. Главные положения стандартной аристотелевской космологической доктрины (даже если учесть изначальное недоверие к ним Тихо) были весьма однозначны: сторонники Аристотеля полагали, что надлунное пространство, содержащее планетные сферы, должно пребывать неизменным, и вдруг появилось противоречащее этому свидетельство. К началу 1573 г. Тихо убедился в надежности своих наблюдений и опубликовал небольшой астрологический и метеорологический трактат, ненавязчиво включив в него размышления о появлении новой звезды. (Можно сравнить зарисовку Тихо, представленную на ил. 128, с зарисовкой Хагеция на ил. 129.) Он писал, пытаясь имитировать риторический стиль многих гуманистических образцов, оставленных такими авторами, как Фичино и Парацельс, но в его сочинении содержалось нечто выходящее за рамки поверхностно-почтительного отношения к канону. Тихо осмелился бросить тень сомнения не на кого-нибудь, а на самого Аристотеля. Он как бы намекал – а вдруг и кометы, подобно новой звезде, находятся над Луной, а это входило в открытое противоречие с аристотелевскими представлениями об их природе.
129
Более позднее изображение сверхновой 1572 г., ставшее доступным для широкого круга читателей. Опубликовано во Франкфурте в 1576 г. врачом Рудольфа II Тадеушем Хагецием (Гайеком).
В 1577 г. он получил возможность проверить свои рассуждения. Появилась комета, с яркостью, сопоставимой с яркостью Венеры, а длина хвоста достигала 22°. Наблюдения Тихо за этой кометой (которую он заметил во время ловли рыбы на ужин) представляют собой образец того, как нужно использовать наблюдения подобного рода. Сначала он вывел кометную траекторию в экваториальных и эклиптических координатах, определяя ее положение не по единственному измерению, а по большому количеству замеров. Другими словами, он сознательно стремился к тому, чтобы получить среднюю траекторию на основе возможно большего количества данных. Новизна этого подхода была столь же непривычна для склонных к созерцательности сторонников Аристотеля, как стремление видеть в кометах дурное предзнаменование. Наблюдая за кометой с ноября 1577 г. по январь следующего года, он не нашел никаких признаков параллакса. Это утвердило его в мысли о расположении кометы выше сферы Луны. Она двигалась по траектории, отстоящей от эклиптики на 29°15′, под гораздо большим углом, чем планеты, и в обратном направлении. В конечном счете он пришел к выводу, что она находится в пределах сферы Венеры, хотя десятью днями позже, пересмотрев свои записи, он заключил: она должна располагаться гораздо дальше – в сфере Солнца. Именно в это время (вполне вероятно, при участии Кристофа Ротмана) ему пришла в голову мысль, что столь горячо любимые Аристотелем «сферы» его космологии не такие уж непроницаемые.
В период между наблюдением новой звезды и кометы Тихо продолжал свободно путешествовать. Он прочел курс лекций в Копенгагенском университете (с явным коперниканским уклоном) и в 1575 г. посетил в Касселе ландграфа Гессен-Касселя Вильгельма IV. Ландграф тоже был астрономом, владевшим набором прекрасных инструментов, и они совместно производили систематические наблюдения в течение недели; Тихо использовал полупортативные инструменты и повсюду возил их с собой. Это положило начало дружбе, результатом которой стала объемная и содержательная переписка, опубликованная Тихо двадцать лет спустя. После посещения Касселя он продолжил свое большое турне. Тихо побывал во Франкфурте, Базеле, Венеции, Аугсбурге, Регенсбурге, Нюрнберге и Виттенберге; где бы он ни был, он везде устанавливал контакты с астрономами и собирал идеи по изготовлению инструментов. После того как он вернулся в Данию, ни у кого не оставалось сомнений: и король, и его придворные начнут придавать политическую ценность его работе, поскольку ни Тихо, ни они сами не могли игнорировать ее астрологической подоплеки, особенно в том, что касалось появления новой звезды. Как только сложились благоприятные обстоятельства, король Фредерик II даровал ему феодальное владение с перспективой служения Датской короне, что делали все его предки, но молодой астроном не захотел такой судьбы. Он собирался переехать в Базель, но в феврале 1576 г., через несколько месяцев после прибытия в Данию, король сделал ему новое предложение. Возможно по рекомендации ландграфа Фредерик даровал Тихо остров Вен в Датском проливе, обеспечил его щедрым финансированием и попросил основать там обсерваторию.
Тихо принял предложение короля и проработал на острове Вен в течение более чем двадцати лет, основав на нем лучшую для того времени обсерваторию Ураниборг. Это название может быть переведено как «Замок Урании»; Урания – одна из девяти муз, муза астрономии. (Uranus, или Ouranos по-гречески, бог неба, но Тихо называл это место своим «музеем» – местом, обустроенным во славу Урании. Каждый хорошо образованный студент был знаком с Уранией по книге Марциана Капеллы о семи свободных искусствах.) Во времена своего расцвета Ураниборг был оснащен полным набором инструментов, не говоря уже о ветряной мельнице и бумажной фабрике, типографии, фермах, рыбоводных прудах и домашней прислуге, необходимой для обслуживания всего этого хозяйства. Но все это блекнет на фоне плеяды талантливых ученых-астрономов, которых Тихо собрал вокруг себя. Этот далеко не бедный человек с широкими связями обладал богатым опытом проживания в домах покровителей просвещения. Один из визитов имел особенно сильное влияние на его мировосприятие, а именно – визит во дворец ландграфа, образованного человека, внимательно следившего за распределением должностей и даже за программами учебных курсов в основанном его отцом Университете Марбурга. Он был щедрым покровителем всех, кто мог обеспечить его наиболее совершенными научными инструментами, а также тех, кто умел с ними обращаться. Один из заказанных ландграфом инструментов, как мы увидим далее, чуть было не стал причиной нанесения ущерба интеллектуальной собственности датчан.
Тихо, без сомнения, питал слабость к привычкам благородного общества, однако его устремления не ограничивались тривиальным астрономическим эстетством. Здание обсерватории было тщательно спланировано, оснащено водопроводом, кухнями, библиотекой, лабораторией и восемью комнатами для ассистентов. Около 1584 г. рядом построили еще одну обсерваторию; в Стьернеборге («Замке Звезд») находились дополнительные инструменты, установленные на прочном основании, закрепленном в подвальных комнатах.