цель показать, что гелиоцентрические гипотезы отнюдь не являются безусловным новшеством и восходят, если говорить о древних авторах, еще к Аполлонию Пергскому и Марциану Капелле; кроме того, их можно найти у Коперника.
НЕБЕСНЫЕ СФЕРЫ И ПЛАНЕТНЫЕ СИСТЕМЫ
Аргументация Тихо относительно кометы 1577 г. исчерпывающе изложена на латинском языке в его работе от 1588 г., напечатанной в его собственной типографии. Она вышла под заголовком «De mundi aetherii recentrioribus phaenomenis» («О недавних явлениях в небесном мире») и являлась второй частью трилогии, которую он запланировал, но так и не успел издать. Ее выход в свет был анонсирован чуть ранее в небольшом немецком трактате. Наблюдения Тихо за новой звездой и кометой в итоге заставили его отказаться от мысли, что аристотелевские сферы являются чем-то реальным в строгом смысле этого слова: они по меньшей мере не препятствовали движению кометы в надлунном мире, а также появлению и затуханию звезды. Этот вывод достался ему ценой немалых мучений: в 1578 г. он все еще верил в прочность и непроницаемость небесных сфер, но не позднее чем в 1586 г. полностью отказался от этих взглядов.
Разгорелась серьезная дискуссия о том, насколько твердо астрономы прошлого были убеждены в прочности и непроницаемости небесных сфер – доктрине, первым критиком которой долгое время считался Тихо Браге. Обращение к сочинениям средневековых комментаторов Аристотеля не дало почти никаких результатов, поскольку сам Аристотель не сказал ничего определенного о природе небесных сфер, их твердости или текучести. Средневековые авторы подчас неправильно трактовались теми, кто не знал, что слово «твердый» (по латыни – solidus) часто имело значение «трехмерный» и никак не соотносилось с прочностью или твердостью в актуальном для них смысле заполненного пустого пространства. Таким образом, «твердые сферы» понимались в Средние века примерно так же, как армиллярная сфера, состоявшая только из колец и неощущаемого воздуха. Сложно сказать, когда в точности термин «твердый» и родственные ему слова приобрели устоявшееся современное значение, но в некоторых регионах это случилось раньше начала XVI в. Как бы то ни было, вопрос о непроницаемости сфер активно дискутировался еще до открытий Тихо. Можно найти большое количество авторов, творчество которых приходится на вторую половину XVI в., готовых рассматривать планеты как объекты, движущиеся в жидкой среде (подобно тому как рыбы плавают в воде) или даже в воздухе. Одни из них пришли к такому выводу исходя из философских соображений, другие – опираясь на здравый смысл. Кристоф Ротман использовал для этого астрономические свидетельства. Исследовав комету 1585 г., он описал ее в трактате, написанном в 1585–1586 гг., заместив твердые сферы жидкой средой. Трактат был опубликован только в 1619 г., но есть подтверждающее свидетельство Тихо о том, что в своем письме к Ротману, написанном в 1587 г., он сообщал ему о знакомстве с его воззрениями. Астрономические соображения, вынуждавшие отказаться от твердых сфер, высказывались и до Ротмана, в частности в трактате ректора Виттенбергского университета Иоганна Хардега (1573) о недавно появившейся новой звезде (которую он интерпретировал как комету). Тихо пересмотрел свой подход к трактовке сфер почти одновременно с Ротманом, и можно поверить его прозрачным намекам в письме, что он независимым образом пришел к такому же заключению. Однако его уверения в том, будто он уже не один год придерживается подобных взглядов, не столь искренни. Это было не так.
Но отложим на время разбор тонкого вопроса о приоритете, так как эта тема содержит еще кое-что, причем гораздо более важное. Планеты, как тогда считалось, прочно закреплены на твердых квазиматериальных сферах, поэтому их движения напрямую следовали из движения сфер. Большинство людей полагали, что планетной физике достаточно только этого. Когда сферы исчезли или по меньшей мере утратили свою прочность, с неизбежностью возникла новая проблема. Что поддерживает планеты в движении, которым они обладают согласно наблюдениям? Новый подход должен был объяснить динамику Солнечной системы, используя для этого теорию планетных сил. В этом смысле Тихо можно считать человеком, подготовившим почву для астрономии XVII в.
Вывод, к которому пришел Тихо, как может показаться, был нацелен на расчистку дороги коперниканству, тем не менее это не входило в его намерения. Уже начиная с 1574 г. он указывал в своих лекциях на математическую абсурдность эквантов у Птолемея и физическую абсурдность движения Земли у Коперника. Еще до этого Эразм Рейнгольд и Гемма Фризий обратили внимание на то, с какой легкостью можно преобразовать систему Коперника, чтобы Земля опять стала неподвижной, а все остальные планеты обращались вокруг нее, без какого-либо ущерба для геометрических соотношений системы. В 1578 г. Тихо окончательно утвердился в мысли, что внутренние планеты обращаются вокруг Солнца; а в 1584 г. – в том, что аналогичным образом ведут себя и внешние планеты. Главное возражение против этой системы заключалось в следующем: орбита Марса в таком случае должна была пересекать орбиту Солнца, а пересечение сфер означало бы, что одно вещество способно проникать сквозь другое. В 1582–1584 гг. он потратил много времени, пытаясь решить этот вопрос с помощью измерения параллакса Марса, но пришел к неутешительным выводам. Однако сообщение о новой звезде и о комете, хотя и с большим опозданием, но натолкнуло его на мысль о том, что упомянутое пересечение не представляет серьезной проблемы, поскольку сферы не являются непроницаемыми.
134
Наиболее широко известный вариант системы мира Тихо Браге, перерисованный из его книги о комете 1577 г. (опубликовано в 1588 г.)
Система Тихо была впервые опубликована в главе, спешно добавленной к его работе 1588 г. (Ил. 134 является перерисовкой иллюстрации из этой книги Тихо.) В глазах многих его современников это выглядело величайшим достижением: человек снова вернулся в центр мироздания. По мере накопления новых данных в ходе текущего и следующего столетий, когда невозможно было применить систему Птолемея, многие авторы прибегали к схеме Тихо или другим аналогичным схемам, обладавшим большей психологической привлекательностью. Существовали различные ее вариации, например Николая Бэра (Урсуса) и наиболее лояльного и способного помощника Тихо Лонгомонтана. В следующем столетии нашлись итальянские астрономы, которые предпочли вернуться к схеме Марциана Капеллы (с Меркурием и Венерой, движущимися вокруг Солнца, обращавшегося вокруг Земли вместе с остальными планетами; мы говорили об этом в главе 10). В 1651 г. иезуит Джованни Баттиста Риччоли опубликовал один из вариантов этой схемы, где вокруг Солнца обращался еще и Марс. После того как была усвоена легкость подобных геометрических преобразований, поиск альтернативных схем такого рода стал досужим интеллектуальным развлечением.
Поскольку звезды не обнаруживали параллакса даже при использовании прекрасных инструментов Тихо, то не было и явного критерия выбора в пользу той или иной теории, за исключением простоты, которая, в свою очередь, могла определяться исходя из самых разных предпосылок. Звезды, как полагал Тихо, лежат внутри некой оболочки, центр которой совпадает с Землей, но расстояния до них не обязательно одинаковы. Предполагалось, что они располагаются почти сразу за Сатурном. Как и многие его предшественники, Тихо не верил в возможность создания Богом такого большого объема никак не используемого пустого пространства. Несмотря на все введенные им усовершенствования, он во многом продолжал оставаться крепким традиционалистом. Его физическое описание Вселенной содержит много заимствований из Аристотеля – он отказался от сферы огня, но только для заполнения ее сферой воздуха; кроме того, он почерпнул кое-какие сведения из традиционной астрологии. Он был убежден в надежности астрометеорологии и для доказательства этого в течение пятнадцати лет ежедневно вел запись погодных условий. Изучение гороскопов знаменитых людей ни к чему его не привело, в результате чего он
