самому чжунго? А тому, кто его послал?.. В любой другой ситуации он бы предпочел действовать сам, но Макаров просто не оставил ему выбора. Хикару видел начало последней русской атаки своими глазами, но до последнего не мог поверить, что враг на самом деле решился на что-то подобное. Корпус против армии! Ударил в лоб, выбрав единственно верный момент, и рассек ее на несколько частей, неспособных больше защитить себя!
Как раньше любил поступать Куроки? Посылал гвардию Хасэгавы вперед, имитируя главный удар, а сам обходил врага с фланга. Так вот сегодня Есимити Хасэгаве пришлось столкнуться не с имитацией… 1-я штурмовая дивизия Макарова, которую самому Иноуэ вчера удалось так удачно подловить, сегодня показала, на что она на самом деле способна. Казалось, что в бой опять идут не люди, а самые настоящие ёкаи, которые не знают пощады и усталости.
А тут еще и гвардия подставилась, попытавшись атаковать и потеряв строй — в итоге их смели всего за несколько часов, и неожиданно Макаров, резко выдвинув вперед свою конную пехоту, смог подставить под удар сразу все части рассеченной пополам 1-й армии. О задуманном генералом Куроки спокойном отступлении теперь не могло идти и речи. Да и, вообще, сама идея отступления в тот момент казалась химерой, но… Все изменил Митицура Нодзу.
4-я армия была армией новичков, которые даже под Ляояном не успели ни разу сходить в штыковую. Недавние крестьяне и горожане из Нагои, а часть и вовсе из северного Сэндая. Кто рассчитывал на них всерьез? Точно не Хикару Иноуэ, но недавние мирные жители не знали других примеров войны и учились сражаться у тех единственных настоящих учителей, что сейчас стояли напротив них. У русских! Возможно, это стало той самой причиной, почему они шли вперед так яростно, так цепко держали строй и до последнего не думали отворачивать в сторону. Они не знали, что можно по-другому!
На мгновение Иноуэ даже позавидовал Митицуре: он сам вот так вот на смерть своих повести не решился. 12-я дивизия ведь тоже могла попытаться ударить… Через минные поля, сквозь сплошную линию выстроенных за сутки окопов, наперерез только и ждущим их русским бронепоездам. И, возможно, тогда все вместе они сумели бы еще раз перевернуть бой, но… Иноуэ не поверил сразу в решимость 4-й армии, не поверил в себя, а потом было уже поздно. Ему оставалось только использовать подаренный ему шанс и прорываться обратно на юг.
Увы, уйти из-под удара до темноты он так и не успел. И снова выбор: рисковать и продолжать движение в ночи, ждать утра и надеяться на слабое место в русских порядках или же просто встать насмерть, словно защитники замка Хара, которых вспоминают даже через триста лет. Вот только последнее было бы слабостью — уж слишком нужны были Японии его солдаты. Уходить на запад, забирая как можно дальше от 2-го Сибирского, вот что было бы разумнее всего, но…
На этом пути нужно было не просто прорвать позиции окопавшегося 6-го корпуса, но и найти десятки правильных дорог, чтобы вывести каждый из отрядов, на которые ему придется разделить свои силы. Увы, большая война — это не сказка, когда одной дороги достаточно, чтобы перекинуть десятки тысяч солдат… Иноуэ только представил, в какую колонну они бы растянулись и что бы с ними сделали с утра, когда смогли бы накрыть пушками прямо во время перехода, и это было страшно.
И вот в тот самый момент, когда он замер, пытаясь найти хоть какой-то выход, к нему и пришел китаец с неожиданными дарами. А вернее, с картами, где были отмечены те самые так нужные ему тропы! Возможность спасти всех, если таинственный доброжелатель говорит правду, или же, если он врет, потерять… Тоже всех.
— Час! — Хикару Иноуэ принял решение и повернулся к начальнику разведки 12-й дивизии. — У тебя будет час, чтобы твои люди проверили тропу номер три.
— Если нас заметят, то остальным пройти будет уже гораздо сложнее.
— Если заметят, то третья тропа идет в стороне от остальных, и это лишь отвлечет внимание от тех, где мы на самом деле двинемся на прорыв. Зато мы сможем убедиться, что хотя бы часть карты нас не обманывает.
Да, это было гораздо лучше, чем ничего.
* * *
Бегаю между штабной палаткой и наблюдательной сопкой, собирая в кучу все, что случилось ночью. И такое чувство, что у нас чуть ли не украли победу. Не знаю как, но 12-я дивизия Иноуэ, которую мы держали почти в полном окружении, смогла вывернуться и вырваться на открытое пространство. Еще и как это сделала! Разбилась на десяток колонн, и каждая — каждая! — сумела пройти между сопок именно там, где мы не смогли их заметить. Везет японцам!
— Посчитали предварительные потери 4-й армии! — прибежал с новым докладом Лосьев. — Около 7 тысяч погибших! И еще столько же раненых лежит на поле боя — те, кого сами японцы не успели забрать. Носильщики закончили с нашими, теперь начали собирать всех остальных.
Я кивнул, укладывая в голове новые цифры. Похоже, все же японцам не так уж и везет. Всего за день они лишились половины пусть не самой крупной, но тем не менее одной из своих армий. Это еще не считая потерь у Куроки, у которого мы почти полностью вырезали гвардейские части, ну и на другом фланге, где Оку стоял против Бильдерлинга и Зарубаева.
— Отряды Врангеля и Буденного передают первые сообщения! — снова Лосьев, и на этот раз его глаза сверкают.
Нашу кавалерию я отправил в обход еще до рассвета. Думал, что они или пошумят по тылам, добавив паники, или помогут японцам быстрее драпать, если те все-таки решат отступать. Сейчас и узнаем, что же на самом деле решили генералы Оямы.
— И что там? — я тоже говорил громко, чтобы слышали все, кто сейчас стоял рядом.
— Бегут японцы! — рявкнул Лосьев. — Даже не думают где-то останавливаться, а бегут, бросая застрявшие обозы!
Впервые за несколько дней я позволил себе выдохнуть и расслабиться. Этот бой дался нам непросто. Убитых по самым скромным подсчетам — около полутора тысяч, раненых — раз в пять больше, корпус на ближайшие недели сократился на треть. А если брать тех, кто прямо сейчас был готов продолжать бой, то и в два раза. Но мы победили! Отбросили врага от единственной естественной преграды на сотни километров вокруг, и теперь…
