о путешествии, которое привело ее в лес. – Я была на юге по делам и остановилась на опушке Элиандара по пути к Ден’Джахалю.
– Ты постоянно странствуешь.
– Таково мое ремесло.
Между спутниками воцарилось молчание. Каждый погрузился в свои воспоминания, слегка опьяненный сладким ликером. Наконец, Алиенора опустошила свой стакан одним глотком и отрезала:
– Нам пора. Скоро стемнеет, надо успеть добраться до Пустыни, пока не наступила ночь. Следующие несколько дней будут непростыми и длинными – хочу подышать вечерней прохладой, пока есть такой шанс.
Земля под копытами лошадей постепенно сменялась песком. Окутанный песчаной пылью горизонт темнел, и спутники устроили привал, чтобы посмотреть, как сумерки тают в пустыне. Небо в апельсиново-розовых тонах было как нельзя более под стать светло-желтым дюнам. Багровое светило, казалось, приветствовало этот взрыв красок.
Аэль не мог вспомнить более красивых сумерек. Иногда из окна своей комнаты в Академии он смотрел на небо вместе с Лазерианом, мечтая о приключениях и свободе, о силах, с которыми ему предстоит сразиться, об Охотниках, которых он непременно поймает. И теперь юноше чудилось, что этот закат расцвечен красками всех его ребяческих фантазий.
– Много закатов я повидала в своих путешествиях, один великолепнее другого. Но этот – мой любимый, – вздохнула Алиенора, устраиваясь возле разведенного огня.
– Что нас ждет в Пустыне?
– Песок и тишина. Эта тишина настолько прозрачна и тяжела, что было бы грубостью нарушить ее. Там нет ни воды, ни деревьев. Только дюны до самого горизонта.
– Ты говорила, что пересекала ее. Что ты помнишь о том путешествии?
Алиенора ответила не сразу – она подбирала слова. Переход через Пустыню стал ее последним испытанием, когда она обучалась ремеслу Охотника. Тогда девушке казалось, что ее словно замуровали в тюрьме безмолвия, целую неделю пески держали ее в тисках воспоминаний. Она до сих пор не забывала, какой долгий внутренний путь ей тогда пришлось пройти, чтобы преодолеть безмолвие Пустыни.
– Не могу сказать, пересечь Пустыню просто. Но в Венальморе много других опасных мест. И этот песчаный океан всего лишь прелюдия к тому, что ждет нас впереди.
– А что нас ждет? – спросил внезапно обеспокоенный Аэль.
Алиенора просияла лучезарной и вместе с тем грозной улыбкой, повернулась на бок и прошептала:
– Скоро сам увидишь.

Глава 7
Подлинная сила Охотника заключается в его умении оставаться незамеченным. Днем, равно как и ночью, Охотник остается невидим.
Власть Молчания, глава 15
Нель’Йюна…
Закутанный в темный плащ странник тенью проскользнул в город. Он шел не торопясь, словно призрак, и выводил на городских стенах слова, значение которых понимал только он сам.
Странник любил оставлять напоминание о себе.
На стенах он писал загадки на языке древнего Венальмора, который уже стерся из памяти мира. Их смысл терялся во тьме минувших времен. Странник прятал широкую улыбку под капюшоном.
Знание – это привилегия. И Души были этой привилегии лишены.
Он шел по едва освещенной улице в самом сердце города. Вывеска возле одной из лавок покачивалась под слабым пассатом[4], пронзительно поскрипывая. Старая надпись наполовину выцвела, но все-таки была различима.
«Чердак Дорваля».
Путешественник бесшумно вошел в лавку, где были хаотично свалены предметы, столь же старинные, сколь и опасные, столь же уродливые, сколь и бесполезные.
Ее владелец по имени Дорваль, казалось, не замечал никого и ничего, с головой уйдя в пыльные книги. Из-за кипы бумаг виднелись только его грязные волосы и перекошенное от сосредоточенности лицо. Вошедший гость сразу же ступил в тень. Но на секунду опоздал.
– Добрый вечер, Брагаль. Чем обязан твоему визиту?
Вздохнув, странник вышел на свет и снял капюшон. По его плечам были рассыпаны светлые пряди. Свеча обнаружила глаза разной масти – зеленой и серой – на закаленном невзгодами лице. Дорваль заметил длинный белый рубец на щеке своего друга и кашлянул. Брагалю нравилось создавать ореол тайны вокруг собственного шрама – только ему было известно, кто нанес эту рану.
– Просто заглянул проведать старого друга, – ответил посетитель глубоким и мрачным голосом.
– Думаешь, я в это поверю, Брагаль? Рассказывай, что тебя ко мне привело.
Дорваль поднялся и подошел к другу, которого не видел уже несколько лет. Он разорвал все связи с Охотниками, когда избрал другой путь, и оставил их. Его нынешняя жизнь не имела ничего общего с прежней: в ней больше не было ни убийств, ни кровопролития, ни невыполнимых заданий. Мужчина оставил все это в прошлом.
По крайней мере, так он думал до сегодняшнего вечера.
Брагаль улыбнулся ему и сел на табурет.
– Хорошо. Перейду сразу к делу.
Коротышка вздохнул и устроился напротив Охотника. Он заранее знал, что ему не понравится то, что он сейчас услышит.
– Через несколько дней к тебе заглянет Алиенора. Наверняка она придет за информацией. Само собой, ты ответишь на все ее вопросы. И дашь ей все, что она попросит.
– Кроме?
– Кроме информации о Лоане и Малене Деринах, ее родителях.
Дорваль молчал и судорожно чесал в затылке. Казалось, история Алиеноры и смерти ее родителей была скрыта таким плотным покровом тайны, который можно было сравнить разве что с растущей жаждой мести самой девушки.
– Ты слишком ее опекаешь, – сказал коротышка. – Алиенора больше не ребенок, она имеет право знать. Рано или поздно она пойдет против твоей воли.
Брагаль рассмеялся и обвел взглядом комнату.
– А ты не растерял чувства юмора, дружище. Я уж боялся, что твоя новая жизнь превратила тебя в могильного червя.
Мужчина широким жестом обвел предметы на столах и вдоль стен. Покинув клан Охотников, Дорваль целиком посвятил себя изучению древних реликвий и старинных легенд. Он считал, что чем лучше знает прошлое, тем больше у него шансов спасти всех от грядущей гибели, которую несли Клинки.
– Ты пришел оскорблять меня, Брагаль? В таком случае не стану тебя задерживать. Ступай.
– Дружище, я ведь пришел предупредить тебя. Твоя скромная контрабанда меня больше не беспокоит, но не забывай, кто научил тебя всему, что ты знаешь. Ты Охотник, ты дал клятву верности и должен блюсти ее.
– Клятву я давал двадцать лет назад, да и слова эти уже не имеют никакого смысла, – прошептал себе в бороду Дорваль.
– Не забывай, почему я оставил тебя в живых! – прорычал Охотник, ударяя огромным кулаком по антикварному столу.
Слова Дорваля были настоящим позором для клана, и Брагаль не мог с ними смириться. Отношение этого коротышки выводило его из себя.
– Ты обязан помогать Рожденным-Без-Души, которые приходят к твоим дверям, – добавил мужчина, – и должен помогать членам клана
