перевозимые по реке Сан-Франсиску. Среди этих чиновников был Мануэл де Борба Гату, первопроходец и уроженец Сан-Паулу, которого возненавидели контрабандисты. Он конфисковывал товары, которые привозили из Баии, переводил вырученные суммы в золоте в королевское казначейство в Рио-де-Жанейро, так же как и денежные поступления от продажи участков короны. Общие сборы от этих источников дохода благодаря усилиям де Борба превысили восемь
арроб[12] золота, и это было первое золото, которое король получил с этих приисков.
Множество состояний было сколочено и растрачено в те давние золотые дни. Вообще, предприниматели, которые преуспели, обогатились не только за счет золота. Они также занимались торговлей, производством сельскохозяйственной продукции и работорговлей. Их видным представителем был Франсишку ду Амарал, который, по мнению Антонила, был самым богатым человеком в Минас-Жерайсе в 1709 г. Его состояние превышало 50 арроб золота. Как и во время калифорнийской, австралийской и южноафриканской золотой лихорадок, удачливые старатели платили за все большие деньги и тратили их самым экстравагантным образом. Антонил пишет: «Те старатели, которые стали богачами, вели себя высокомерно и надменно. Их окружали банды головорезов, готовых совершить любое насилие и осуществить самую ужасную месть, не испытывая никакого страха перед законом. Они проматывали золото в игорных домах и тратили его на ненужные предметы роскоши. К примеру, они могли заплатить тысячу крузадо негру-музыканту и вдвое больше мулатке-проститутке, чтобы продолжать и дальше бесстыдно грешить с ней».
Не только мирян развращала auri sacra fames[13]. В переписке между губернаторами Баии и Рио-де-Жанейро с Лиссабоном содержится длинный перечень жалоб на монахов-вероотступников и «недостойных клириков» (clerigos maus), которых можно было часто встретить на приисках. Они были печально известны тем, что вели безнравственный образ жизни, мошенничали при сборе королевского налога, активно участвовали в контрабандной торговле. Они первыми сочинили «вредоносную теорию, что не нужно требовать возмещения украденных при сборе королевской пошлины денег, потому что, когда преступление будет раскрыто, обязательно последует административное наказание». Церковный иммунитет позволял священникам и монахам избегать досмотра на дорожных контрольных постах. Одним из их любимых приемов было прятать контрабандный золотой песок в полое место внутри деревянных образов святых, их называли santinhos de pau occo. Десять лет спустя после начала золотой лихорадки, в 1705 г., было признано, что ни один священник в Минас-Жерайсе не проявил интереса к религиозным нуждам людей. Ситуация настолько ухудшилась, что спустя шесть лет корона пошла на беспрецедентный шаг. Было запрещено служить не только тем монахам, которые не имели на это разрешения, но и запрещалось учреждать в Минас-Жерайсе монашеские ордена. Еще одна категория людей, которая доставляла беспокойство властям, – это дезертиры из гарнизонов Баии, Рио-де-Жанейро и Сакраменто. Они бежали в таком количестве на прииски, что безопасность в портах была серьезно подорвана.
Золотая лихорадка, обрушившаяся на Минас-Жерайс, еще больше разрушила шаткую структуру ценообразования Атлантической империи Португалии. Цены на товары первой необходимости и на предметы роскоши во многих лагерях старателей и поселениях были слишком высоки, и все указывало на то, что стоимость любых товаров, рабов и продуктов питания будет расти и впредь, независимо от внешних факторов. Это вело к дефициту товаров на рынках и к их дальнейшему подорожанию, при этом административные меры контроля успеха не имели. Ремесленники искали более доходную работу в горной отрасли, и это, в свою очередь, вело к увеличению стоимости основных услуг в остальной Бразилии. В январе 1703 г., например, в муниципальный совет Сан-Паулу поступила жалоба горожан, что «портные и сапожники берут непомерно дорого за свою работу». Владельцы крупного рогатого скота отказывались поставлять на местный рынок мясо, предпочитая гнать скот на продажу в Минас-Жерайс. Несмотря на то что он приходил туда уже истощенным, они устанавливали на него высокие цены. В сентябре 1702 г. губернатор Рио жаловался, что город оказался без достаточного запаса мяса и муки. Объяснялось это тем, что основные поставщики этих продуктов уехали в Минас-Жерайс.
Везде повторялась одна и та же или похожая история. В Баии иммигранты из Португалии, которые обычно устраивались на работу в качестве конторских служащих, надсмотрщиков и погонщиков скота, массово устремились на прииски. Вновь прибывшие работали только до того момента, пока им удавалось накопить достаточную сумму денег, чтобы приобрести коня или нанять какой-либо другой транспорт и наконец попасть туда, где добывают желанное золото. Работорговцы из Анголы предпочитали отправлять невольничьи корабли прямым путем в Рио-де-Жанейро, где они могли выгодно продать рабов по более высокой цене, откуда их затем переправляли на прииски. Тем самым усугублялся дефицит рабочей силы в Баии и Пернамбуку. Хуже всего было то, как писал Антонил, вспоминая сбывшееся пророчество дона Жуана де Ленкаштре 1701 г., что «большая часть добытого золота была вывезена в виде золотого песка и монет в иные страны. Меньшая его часть осталась в Португалии и Бразилии, и потрачено оно во многом на какие-то безделушки и всякого рода украшения для женщин сомнительного поведения…».
Королю и его советникам потребовалось несколько лет, чтобы в полной мере осознать, что представляет собой «золотая лихорадка». Только тогда они постарались прежде всего сдержать наплыв людей в Минас-Жерайс и предотвратить тем самым падение производства сахара и табака в плантационном хозяйстве. В марте 1701 г. в Лиссабоне имели самое слабое представление, что же на самом деле происходит в районах золотодобычи. К дону Жуану де Ленкаштре обратились с просьбой подробно доложить о сложившейся ситуации, чтобы королевские власти могли принять решение на будущее в свете полученной информации. Из официальной переписки можно сделать вывод, что большую озабоченность вызывал вопрос о необходимости табачной монополии, чем добыча золота в Минас-Жерайсе. Подобный подход нашел отражение в труде Антонила «Cultura е opulencia do Brasil», появившемся в 1711 г. Цель автора была показать, что ценность бразильского золота для Португалии была гораздо меньшей, чем ценность сахара и табака. Вероятно, контрабандное золото не было принято во внимание. В другой главе книги Антонила говорится об обеспокоенности короны проблемой сбора королевского налога quinto.
Когда в 1690-х г. началась золотая лихорадка, сбор королевского налога на золото был организован на четырех плавильнях в регионе Сан-Паулу, из которых только одна в Таубате (появившаяся в 1695 г.) была расположена относительно близко от недавно открытых месторождений драгоценного металла. Предполагалось, что старатели будут приносить туда золотой песок и самородки, которые затем переплавят в слитки после уплаты короне пятой части их цены. Поскольку исполнение закона оставалось на совести каждого человека, а путь до ближайшей плавильни был неблизким и трудным, большинство старателей сбывали золото всяким тайным способом, или использовали его для покупки самого необходимого в хозяйстве, или же тратили
