«Ёсиф веселый парень был, плясал, песни пел хорошо, баб любил, сынок тут у него народился...» Они его не очень любили.
Белов с Фролычем напряженно слушали. Прораб же продолжал, совершенно не смущаясь:
— Для них Иосиф Сталин и тот Ёсиф — разные люди! — Полозов спокойно подкуривал папиросу. — Старик Деев дружил со Сталиным, его поставили экскурсии вести. Приехали комсомольцы из Норильска, он и рассказывает: «Сталин в те годы царской неволи был небольшого роста, кривоногий, конопатый сильно. Рыбу любил ловить, табак курил, а больше всяво девок любил!» — Полозов весело захохотал и потянулся к бутылке.
Егор заглянул, вызывая старпома. Фролыч вышел, Белов остался вдвоем с прорабом.
— Сталин много работал в ссылке... писал... — негромко заговорил Сан Саныч.
— Совсем не писал! — перебил Полозов уверенно. — Можно посмотреть по собранию сочинений! У меня товарища в прошлом году послали в Курейку от газеты «Правда» собрать материал о жизни товарища Сталина. Он приехал, перезнакомился со всеми, всех опросил... Сел за работу — а писать не о чем! Рыбалка да вечеринки с местными барышнями-полукровками... Больше великий вождь не занимался ничем, с товарищами по ссылке не общался, из Курейки выбирался очень редко. Не писал, не читал... А еще все рассказывали, что Иосиф Виссарионович обрюхатил четырнадцатилетнюю девку, она сирота была. Дядя этой девки потребовал жениться, Иосиф в отказ — это не я! Ну мужики и поволокли его в прорубь топить, да что-то их остановило... — Полозов говорил тихо, глаза светились радостной хитринкой. — На льду уже бросили. Деев говорит, прорубь мала была, а пешни с собой не было. Представляете, как вырастает роль пешни в мировой истории!
Белов сидел, отодвинувшись от стола, вертел в руках спички и не реагировал.
— Вам не нравится то, что я говорю... — Полозов уже не улыбался, он налил себе коньяку и молча выпил. — Знаете, почему я вам это рассказываю?
Белов не отвечал.
— Все товарищи Сталина по туруханской ссылке были расстреляны или исчезли в тюрьмах, — Полозов зло помолчал, играя желваками. — Про другие его подвиги вы и сами знаете, а у вас над головой висит портрет этого зверя! Извините, впрочем... но я знаю, что вы честный человек, и вдруг такое! Не понимаю! — Он перевел взгляд на портрет вождя и достал папиросы.
— Откуда вы знаете, что я честный человек? — Белов слегка опешил от такого напора.
— Мы с Николаем Михайловичем Померанцевым старые каторжане! Отбывали вместе!
Мимо Ермаково шли ночью, было светло, поселок дремал, но шевелился, как это всегда бывает во время белых ночей. По палубе баржи в бушлате и ушанке расхаживал боец. Сан Саныч решил не нарушать приказ — после разгрузки, уже сегодня вечером, он мог быть у Николь на законных основаниях.
Через три часа пришли в Курейку. Громадный куб пантеона подсвечивался боковым утренним солнцем из-за Енисея, сиял красным гранитом, высоченными стеклами... Он казался чем-то нездешним, будто его не построили, а спустили с неба люди-гиганты. Величественно, но и страшновато нависал над берегом.
Баржу ждали, у воды к приему многотонного вождя была приготовлена деревянная платформа на катках. Сосредоточенные офицеры покрикивали, работяги полезли на баржу, стали заводить такелаж паровой лебедки. Вскоре длинный саркофаг закачался под стрелой, и его стали медленно разворачивать в сторону берега. Вдруг в лебедке что-то громко захрустело, статуя стала быстро и косо опускаться на палубу. Офицеры заметались, матерясь, ящик лег на борт, баржа опасно клонилась, казалось, она вот-вот перевернется. Офицеры гнали работяг в воду, чтобы держали руками... Но вскоре стало ясно, что баржа уперлась в дно, и паника улеглась. Военные, убедившись, что баржа стоит «мертво», ушли с Полозовым в поселок.
Белов поел и пошел посмотреть Мемориал. К нему вела широкая лестница. Народу внутри работало много, ждали генералов из Москвы и Норильска. Подкрашивали золоченую лепнину, натирали дубовый паркет и намывали высокие окна. Вокруг избушки росла живая трава.
И всюду — нарядные стенды к семидесятидвухлетию вождя. Белов остановился у одного. К синему бархату были пришпилены вырезки из юбилейного выпуска газеты «Красноярский рабочий»: «Большевики Красноярска, Енисейска, Минусинска и других городов Сибири получали непосредственные указания от товарища Сталина из туруханской ссылки».
«...и долго-долго горела лампа над этим столом. И свет этой лампы был виден далеко-далеко. Его видели все, кто поднялся на борьбу за свободу и счастье трудового народа» — писал в том же номере газеты поэт Казимир Плясовский.
«Экспозиция будущего музея ознакомит посетителей с огромной революционной и теоретической работой, которую продолжал Сталин, находясь в туруханской ссылке. Вернейший друг и соратник Ленина, товарищ Сталин отсюда, из далекой Курейки, руководил борьбой партии и рабочего класса против безжалостного самодержавия, заточившего его в эту ссылку.
Принято решение, что все пароходы в обязательном порядке будут причаливать в Курейке. Пассажирам в составе организованных экскурсий расскажут, как в глухой царской ссылке великий сын нашего народа, борец за будущее счастье людей готовил пролетарскую революцию в России».
У дальней стены стояли портреты вождя. Их было больше, чем могло здесь поместиться. Мудрые глаза, иногда с веселой хитринкой, но живые и не строгие. Какой он сейчас? Семьдесят два года... почти как Грачу, — Белов подошел к парадному портрету Генералиссимуса. Скромные награды, никакой роскоши, никогда... Кто нас просит так льстить, писать глупости и неправду. Нужна ему эта неправда? Ему, определяющему пути огромной страны!
Белов никогда не пытался представить себе, куда ведут эти пути, он просто знал, что там, впереди, куда шла страна, будет лучше. Новые заводы и фабрики, жилые дома, школы и больницы, гигантские стройки вроде той, на которой он сам работал! Вот это и надо было помещать в Мемориале. Это и было тем реальным, что родилось в той далекой ссылке.
Настроение поднялось от этих мыслей, и даже собственные проблемы ушли на второй план как мелкие и глупые. Вышел на улицу. До Николь отсюда было всего пятьдесят километров.
Возле высокого фундамента, где должен был встать монумент, высаживали разноцветные анютины глазки. Учительница и пионервожатая тренировали отряд пионеров. Все были в красных галстуках и белых рубашечках. Дети стояли в две шеренги, скандировали звонкими голосами:
Побеждать мы не устали!
Побеждать мы не устанем!
Краю нашему дал Сталин
Мощь в плечах и силу в стане!
— И-и-и, раз! Сразу пионерское приветствие пошло! Молодцы! Руденко! Саша! Опять опаздываешь! Все уже вскинули руки, а ты только из кармана
