почему-то обернулись на меня.
Неужели это сказала я?
– Ты? – обратилась ко мне Светлана Игоревна.
Выходит, что да.
Я, честно говоря, даже и не помню, как пересекла следом за Надеждой Станиславовной столовую и как оказалась около сцены, где уже толпились дети и родители, напуганные криками о пожаре. Я вовсе не собиралась нигде выступать, и уж тем более на праздничном концерте, который до моего появления готовили уже два месяца и где для меня не осталось никаких ролей. Просто мне стало безумно жаль эту Светлану Игоревну. Это ж надо – трудиться, стараться, а потом все коту насмарку. Нет, не насмарку – под хвост. Вот видите, права была тетя Мотя, я уже начинала забывать русский язык.
– Это Анечка, – опомнилась Надежда Станиславовна. – Тот самый свежий ребенок, о котором я вам говорила.
– И что, Анечка, ты правда выучишь за неделю такое длинное стихотворение?
Я пожала плечами.
– Мне не нужно его учить. Я его уже знаю.
– Да ты что! Какая молодец! – обрадовалась Светлана Игоревна.
– Попробовали бы вы у Елены Геннадьевны не выучить, – вздохнула я. – Это моя учительница в Москве. У нее все по струнке ходят, даже директор.
– Вы слышите, Нина Дмитриевна? – Надежда Станиславовна отыскала глазами мою учительницу. – По струнке ходят, по струнке! Какой у ребенка образный язык!
Через неделю я стояла на сцене в парадном белом платье, которое мне купила мама. Покупать платья для школьных концертов ей нравилось гораздо больше, чем пижаму на пижамный день.
– Октябрь уж наступил – уж роща отряхает…
В руке у меня был микрофон, а на голове – венок из оранжевых и красных осенних листьев, абсолютно такой же, какие на нас надевали в Москве на утренниках в детском саду и в первом классе. (Я не удивлюсь, если есть какая-то секретная фабрика, которая изготавливает костюмы для русских детских праздников по всему миру: венки из листьев, ступу для Бабы-яги и хвосты для лисичек.)
– Унылая пора, очей очарованье…
Это стихотворение я выучила в театральном кружке, который у нас вела Елена Геннадьевна. Елена Геннадьевна постоянно твердила нам – осанка, пластика, дикция, не сутулимся! «Карл у Клары украл кораллы» – и так тридцать раз. Руки расправить, держим сцену!
А здесь сцена держалась сама. За каждую строфу «Осени» я срывала бурные аплодисменты, даже когда зажевывала согласные…
– И забываю мир – и в сладкой тишине…
Надежда Станиславовна и Светлана Игоревна сидели в первом ряду и сияли: концертная программа, которой так гордилась школа «Грамотей», была спасена. Родители наслаждались стихами великого русского поэта. Но громче всего мне аплодировали зайчики и лисята, мои одноклассники, потому что благодаря мне никому из них не пришлось заучивать такое длинное стихотворение.
Вот как, оказывается, бывает. Пару дней назад я только и могла что выдавить из себя пару слов на английском да стоять на одной ноге на необитаемом острове. А потом вдруг раз – и все поменялось. В русской школе я нашла кота за сараем, научила одноклассников смешным словечкам и под бурные овации читала со сцены Пушкина.
Так что, тетя Мотя, если вы читаете эти строки, знайте, что хоть и нехорошо совать свой нос в чужие дела, но все равно – спасибо.
Глава 9. Шоколадка или жизнь
Каждый вечер, лежа на своей кровати из интернета, я перебирала в памяти новые английские слова, которые выучила за прошедший день. Я понимала все больше из того, что говорили дети и что объясняла на уроке мисс Джонсон. Правда, сама, за исключением нескольких несложных фраз, ничего пока не говорила.
Tooth Fairy. Зубная фея. Она приходила ко мне в Нью-Йорке уже несколько раз, потому что здесь у меня стали стремительно выпадать зубы. Видимо, они тоже испытывали стресс от переезда в другую страну.
Criss-cross applesauce. Стишок, с которым дети садились на ковер, скрестив ноги.
Birthday party. День рождения хмурого Томми. Он позвал на праздник почти весь класс, а меня – нет. Не знаю почему.
Recess. Большая перемена, обычно она проходила на детской школьной площадке.
I pledge allegiance to the flag. Клятва верности американскому флагу, которую произносили дети перед началом занятий. Для иностранцев, вроде меня, она была не обязательной.
French fries. Картошка фри – соленая, хрустящая. Ее давали в школьной столовой на ланч. Мама, правда, говорила, что борщ гораздо полезнее. Может, и полезней, но не вкусней.
Ice-cream truck. Фургон с мороженым, который приезжал к школе после окончания занятий и играл веселую мелодию, как шарманка.
Водитель парковал фургон у обочины, выключал двигатель, а сам перемещался в кузов машины, где стояла мороженица. Родители протягивали водителю деньги, а дети тянулись вверх на носочках и получали из окна кузова вафельные рожки с мороженым, посыпанные кондитерской стружкой или политые шоколадным кремом.
– Mister Softee! – кричали дети. – Мистер Софти! (Так назывался этот фургон.)
Ну и самое главное выражение: trick or treat.
В последний день октября в Америке отмечают Хэллоуин. В этот день дома и витрины магазинов украшают паутиной, тыквами и привидениями. Дети наряжаются в маскарадные костюмы, ходят от дома к дому, кричат «trick or treat» и выпрашивают сладости. Мне такой праздник был по душе!
Сложно подобрать точный перевод выражения «trick or treat» на русский язык, но вот вам несколько вариантов: угости или пожалеешь, сласти или страсти, сладость или гадость. А я придумала свой собственный перевод: шоколадка или жизнь.
Cамое главное на Хэллоуин – выбрать костюм. От этого зависит успех мероприятия.
Мама предложила мне надеть костюм принцессы, доставшийся нам от дочки тети Лены и дяди Бори и до сих пор валявшийся в коробке, которую мы еще не успели разобрать.
Я удивилась.
– Мам, а как же феминизм?
Моя мама к принцессам относится скептически. Она говорит, что в сказках принцессы только и делают, что сидят и ждут, когда к ним прискачет принц на белом коне и решит их проблемы. Разбудит поцелуем, наденет хрустальную туфельку, спасет от злой колдуньи. А на дворе все-таки уже двадцать первый век! Женщины и девочки сами могут взять судьбу в свои руки, преодолеть все препятствия, овладеть интересными профессиями и стать лидерами!
И что же? Получается, что сказки про принцесс мама не любит, но ради того, чтобы не покупать новый костюм, она готова пойти против своих принципов? И против моих?
Ну уж нет! Я не согласна! Разве кроме изнеженных принцесс в мире мало женщин, которым хотелось бы подражать?
Сначала я
