голубое небо.
А вдоль пупка, у наших ног, цвели кувшинки: плоские, как тарелки, зеленые листья с треугольным вырезом у края, будто зеленые сердечки, а между ними белые пиалы распустившихся цветов.
– Как здесь красиво! – сказал папа, и капелька воды скатилась у него по лицу.
– Очень, – ответила я. – Даже лучше, чем на том берегу.
Мы молча смотрели вдаль, и я думала о том, что жизнь часто преподносит нам сюрпризы и что с этим, увы, ничего не поделаешь. Бывает так, что ты стремишься куда-то, но тебя вдруг уводит в сторону, и ты оказываешься совсем не там, куда шел – или плыл. Поначалу тебе может быть досадно и грустно: что такое? как же так? Но если с тобой твои близкие и если ты веришь в себя и стараешься не раскисать, то со временем все наладится. И там, в этом новом месте, окажется совсем не плохо, а может, и вовсе хорошо.
Вечером того дня мы лежали в гамаке: мама, папа, между ними я, а сверху по нам ползала Соня, утыкаясь в нас своими пухлыми ручками и кряхтя.
Я крепко обнимала папу и прижималась лицом к его колючей щеке – с тех пор как они с мамой окончили университет, он стал носить бороду. Через несколько дней папа должен был улететь обратно в Бостон, а мы оставались здесь на все лето – сначала у Бабушки с Дедушкой, затем возвращались на дачу к Оле и Леше.
А в конце августа нам тоже предстояло вернуться в Бостон – меня там ждала школа, мама выходила на новую работу, а Соня готовилась пойти в ясли. Мы теперь жили там.
Но я не грустила. Впереди у меня было целое лето, полное солнца, озера, черники, малины и Бабушкиного сливового компота. И куча планов.
Я собиралась ловить рыбок в сачок, ходить с мамой в лес за черникой и лежать на нашей с ней полянке, рассматривая небо. К нам должен был приехать Андрюша, и я решила, что мы с ним займемся поиском мужа для козы Симки. Ведь кто-то же должен позаботиться об этом!
А еще – Леша оборудовал на даче бадминтонную площадку и обещал научить меня играть в бадминтон.
Из распахнутого окна на кухне было слышно, как шипели сырники у Бабушки на сковородке. Или, может быть, котлеты? Нет, котлеты были на обед, значит, сейчас точно сырники.
– Идите в дом! Ужин! – крикнула Бабушка.
– Еще пару минут, мам, – отозвался папа. – Тут так хорошо.
Я задумалась – а где мой дом?
Здесь, в деревне, у Бабушки и Дедушки? Под соснами у Оли с Лешей? В нашей старой московской квартире? В Нью-Йорке – с Хот-догом и Исмаилом? В Бостоне – с Оливией, Софи, Даней и Лулу?
Солнце медленно съезжало вниз по оранжевому небу, пока не опустилось прямо на опору электропередач. И издалека казалось, что кто-то насадил на столб огромный белый шар.
Было тепло, лицо обдувал летний ветерок. В воздухе пахло травой и клевером. На соседском участке блеяла Симка, но совсем робко, видимо, боялась Бабушкиного гнева. Где-то рядом жужжала стрекоза.
Папа опустил руку на землю и стал тихонько раскачивать гамак.
Соне это очень понравилось, и при каждом качке она верещала от радости и вскидывала вверх руки.
– Кач-кач, – говорила мама. – Кач-кач.
А Соня смеялась и повторяла:
– Ка-ка. Ка-ка.
Вот он, мой дом – полосатый гамак, а в нем мама, папа, Соня и я.
Интересно, на какую букву мы теперь похожи?
