плана. Раз уж мы настолько быстро смогли оказаться так далеко на юге, то почему бы не попробовать перерезать главную линию железной дороги, по которой японцы еще перевозили свои основные силы.
— Позицию прикрывает полк из 12-й дивизии Иноуэ. Подполковник Хорунженков немного пошумел рядом, но те не дергаются и уверенно держат позиции. Таких если и выбивать, то только силой, когда мы подтянем на юг побольше частей.
— Отставить, — я покачал головой.
Все-таки одно дело быстрый набег как бы между прочим и совсем другое — пойти против прямого приказа заниматься только Инкоу. Дослушав доклад, я приказал работать дальше по плану и направился в сторону вокзала. Хотел бы сказать, что это уже приехали новые грузовики, но до них еще несколько недель. До французских пушек — и того больше, сначала надо взять и зачистить Инкоу, и только после этого Думерг обещает отправить ценную посылку. Но вот что уже приехало, так это новые вагоны!
Если в прошлый раз мне прислали просто усиленные, но в принципе стандартные для Путиловского трехосные платформы, то теперь… Не знаю, кому Анна Нератова выкрутила руки по итогам нашей переписки, но новые вагоны поражали воображение. Возможно, в моем времени опытный человек только посмеялся бы над их характеристиками… Но сейчас, в начале 20 века, глядя на этих монстров, я просто не мог сдержать улыбку.
— Красавцы, — подполковник Афанасьев тоже скалил зубы. — Надо же, как придумали!
— Четырехосные вагоны у нас с 1898 года делают, — немного поправил я своего артиллериста. — Другое дело, что тут у нас все современные достижения в одном собрали. Обычно как? Могли весь вагон на одну рессору посадить или пружины мягкие поставить. Их загрузишь больше десяти тонн, и считай, что и нет ничего.
— Да, а тут свои рессоры в каждой тележке. И колеса даже не литые, кованые, такие не погнешь… А что за белая полоса у них по кругу?
— Контроль износа. Если какие-то повреждения, трещины или даже смещения, то на белом цвете сразу видно.
— Хорошо же, а? — Афанасьев зажмурился, словно кот, и полез смотреть цельную раму, в которой сразу были подготовлены закладные и под будущие пушки, и под краны, если придется что-то прямо в поле менять.
После основного вагона мы еще посмотрели один экспериментальный. Там тоже было четыре оси, но не по две штуки на тележке, а каждая отдельно крепилась прямо к вагону. Грузоподъемность и мягкость так получались хуже, зато благодаря тому, что каждая ось могла поворачивать отдельно, в итоге такие вагоны смогут входить в более крутые повороты. Для больших пушек это не так важно — их мы все равно только по прямой стараемся пускать. А вот что-то поменьше, если надо будет подвести поближе к линии фронта да по сложному рельефу — тут-то подобное решение и сможет сыграть.
— А паровоз тоже новый? — вот мы с Афанасьевым дошли и до главного блюда.
— Новый, — кивнул я. — На самом деле его планировали выпускать не раньше чем через пару лет, но ради нас решили поторопиться. — Я достал сопроводительное письмо и зачитал детали. — Работа инженера Гололобова, 4 цилиндра, двойное расширение пара. Машина более сложная, нужен будет особый пригляд, но… Мы на пару таких паровозов сможем полную тяжелую батарею поставить! Да на броне не экономить! Легкие японские пушки такой поезд даже прямой наводкой не возьмут!
Мы еще несколько часов обсуждали компоновку вагонов, завтра-послезавтра Афанасьев должен будет подготовить тестовые образцы — погоняем их, обстреляем, и можно официально принимать решение. Тут я приметил идущего к нам Мелехова с Ванновским: оба были очень серьезны, и я тоже подобрался.
— Что-то случилось? — спросил я сразу в лоб.
Мелехов бросил взгляд на новый поезд и вздохнул.
— У нас рельсы кончились, — пояснил он. — Все, что уцелело после Ляояна и Сяошахэ, мы же пускали на временную ветку к И-Чжоу, так не хватило! Теперь приходится ждать, пока восстановленные подтянутся, а это считанные километры в день. Мы так не меньше месяца провозимся, а ведь еще нужно будет дороги у Инкоу строить!
— Немного новых рельсов подвезли с Путиловского.
— Сколько?
— Десять… Нет, одиннадцать километров, — сказал я и понял, что даже двадцать не спасут отца русской демократии.
— Мало, — подтвердил мои опасения Мелехов, а потом неожиданно загорелся. — А может… Пусть дорогой, вон, Афанасьев займется! Или я могу Шульгина оставить в помощь Лосьеву, а сам к своим под Инкоу отправлюсь. А то вдруг японцы полезут, а меня рядом нет.
И столько искренней боли было в этих словах.
— Меня тоже, — вздохнул я. — Меня тоже там нет, а знаете, как хочется! Вот только пока и вы, и я нужны, прежде всего, в тылу.
— Да, я понимаю, но… А дадут ли нам японцы столько времени?
Да уж, подвела нас скорость восстановления полевых дорог. Не думал я, что это займет столько времени, но кустарное производство, как у нас в Лилиенгоу — это все-таки кустарное производство. Темпы совсем не те.
— А оно нам и не будет нужно, — впрочем, я нашел решение. — Пехоту мы и по реке переправим, а поезда… Давайте как под Дашичао сделаем!
— Пересоберем дорогу? — сразу понял Мелехов.
— Точно. За три дня подполковник Афанасьев подготовит новые бронепоезда, благо для них у нас все готово. Справитесь же? — я дождался кивка артиллериста и продолжил. — Загоним их на недостроенную дорогу, потом разберем начало, и вот вам недостающие секции. А полноценную ветку от Ляояна до И-Чжоу уже после войны построим!
— Три дня? — Мелехов сразу расцвел. — Три дня — это уже очень даже хорошо!
Полковник ухватил Афанасьева за руку, и они ушли уже вдвоем обсуждать детали и сроки, а вот мне достался подозрительно молчаливый Ванновский.
— Глеб Михайлович, а у вас что случилось? — я внимательно посмотрел на начальника моей разведки, и тот, кажется, созрел для первого серьезного разговора после Сяошахэ. Все-таки русский офицер — это человек с очень тонкой душевной организацией. Из плюсов: иногда ему просто нужно немного времени.
— Я хочу обсудить все допущенные мной ошибки, — выдохнул Ванновский.
— А может, сразу перейдем к тому, как вы предлагаете поступить, чтобы в следующий раз вы собой гордились?
— Можно и так, — выдохнул Ванновский.
Я, если
