честно, тоже: а то, если бы он просто жаловаться начал, это была бы профнепригодность, но вот обсудить, что можно сделать лучше — это я всегда за.
— Итак?
— В первую очередь я переписал структуру разведывательной службы 2-го Сибирского, — начал тот довольно неожиданно. — Теперь ни я сам, ни кто-либо еще не сможет оголить ни одно из направлений. Ни передовую, ни тыловые службы.
Я кивнул.
— Так мы сможем не допустить повторения истории с тем японским прорывом, — продолжал Ванновский, — а еще… Мне очень не нравятся наши потери! По некоторым направлениям разведчики потеряли до 50 процентов личного состава. Мы, конечно, проведем проверки, чтобы исключить злой умысел или некомпетентность, но… Я и так скажу, что, учитывая стоящие перед нами задачи, такие потери — это еще и немного. Вот только еще одно такое сражение, и у меня уже перестанет хватать опытных людей, а новых воспитать — это дело не то что не пары недель или месяцев, тут пары лет может не хватить.
— И у вас есть какая-то идея?
— Так точно! Помните тот воздушный шар, с которого мы пытались осматривать японские позиции?
— И который они сбили меньше чем за десять минут.
— И тем не менее, я считаю, что за такими шарами будущее. Если мы придумаем, как их правильно запускать, то сможем закрыть самое опасное для разведки направление. Контроль противника прямо во время боя!
— Так… — мне стало интереснее.
С одной стороны, воздушные шары казались мне пережитком прошлого и хотелось чего-то более серьезного, с другой… Иногда не стоит забывать, какой сейчас год!
— Я привлек капитана Жиркова, чтобы тот помог мне с расчетами по артиллерии, — Ванновский вытащил из внутреннего кармана лист бумаги, весь исписанный мелким аккуратным почерком. — Смотрите, у японских пушек угол возвышения ствола доходит до 30 градусов. Где-то можно и выше задрать, но тогда о точной стрельбе придется забыть, так что берем эти цифры. Если добавить дальность выстрела в 4 километра при таком уклоне, то получается, что их шрапнель достанет нас только на 577 метрах.
— С учетом разлета самой шрапнели давайте округлим до шестисот, — задумался я. — А что тот подбитый шар, на какой высоте он летал?
— Триста метров[1], — вздохнул Ванновский, — но это из-за полевых условий. Я ведь пообщался с полковником Кованько — это командир того самого воздухоплавательного батальона. Так-то обычные шары и на несколько тысяч метров могут подняться!
— И мы так можем?
— Тут все зависит от размера шара, сколько в него водорода можно загнать, чтобы он и себя потянул вверх, и наблюдателя с корзиной, и все те канаты, которые ему улететь не дают. Но 600 метров Кованько точно сможет выдать! Мы как расчеты вместе посмотрели, как поняли, для чего нужно стараться, так сразу все на свои места и встало. Жалко только, что у них большинство аэростатов шаровые!
— Что это значит?
— Ну, они в форме шара! Их, как поднимешь, вокруг оси крутит — неподготовленный человек может даже сознание потерять, вместо того чтобы стабилизировать полет. И то — если ветер хоть немного сильный, даже самому опытному воздухоплавателю нечего ловить. А вот новые змейковые аэростаты более устойчивы. По расчетам даже ветер 15 метров в секунду смогут выдержать.
— Опытные полеты проводили?
— Пока нет, хотел получить ваше добро на перевод батальона полковника в наш корпус.
— Я не против, но его-то самого отпустят?
— А никто пока особой пользы в шарах не видит, — хитро улыбнулся Ванновский. — Так что держать не станут, особенно если я лично попрошу.
— Тогда… добро. Переводите и сразу давайте допуск на работу с нашими связистами. А то если такой шар запускать, то только с полноценным телефоном, чтобы сразу голосом наводить наши батареи. Тем более канаты у вас там все равно будут, а одним проводом больше, одним меньше!
— Есть выдать допуск! — Ванновский тут же расплылся в улыбке.
И было непонятно, что его сейчас больше радует. То, что его идея была так быстро принята, что если все сработает, то его люди будут реже умирать, или же… Он, как и я сам сейчас, сразу представил, как мы теперь сможем накрыть японцев даже за линией горизонта.
[1] Так как уже были споры на эту тему, то поднимали мемуары, на какой высоте реально летали шары в Русско-японскую, и средняя высота действительно была именно такой небольшой. Дальше Ванновский немного объяснит почему.
Глава 8
— Накрываем? — я ходил по краю полигона, словно лев в клетке.
В смысле злой! Столько работали, столько готовились, а потом показали Афанасьеву новые наблюдательные шары, и тот меньше чем за полчаса подобрал к ним ключик. Причем большую часть этого времени занял не поиск решения, а организационные мероприятия. То есть доставка и пристрелка гаубиц с мортирами. Там, конечно, были свои сложности, но…
— Баллистика — это наука! — в отличие от всех остальных Афанасьев был очень доволен собой. — Если у тебя есть формула и пушка, снаряды из которой по этой формуле летят, то… Враг будет уничтожен, и неважно, где он засел, на земле или в воздухе.
— Значит, все? — Ванновский потерянно опустил голову.
— Не думал, что шары так быстро выйдут из моды, — стоящий рядом с ним Кованько выглядел точно так же убито.
И эта растерянность словно придала мне сил. Сдаваться так просто? Не на того напали.
— Платон Львович, — повернулся я к Афанасьеву, — а что там по цифрам получается?
— Хорошо все получается. Угол возвышения ствола 78 градусов: из мортиры можно на 1100 метров закидывать гранаты, а из гаубицы — на все 4 километра. На такой высоте, конечно, уже формулы сбоить начинают, что-то мы явно не учитываем, но до километра-двух в целом зацепить шар шрапнелью точно не проблема.
— Не из мортиры, — я заметил первую очевидную проблему. — При ее дальности в полтора километра подтащить ее так близко к линии фронта мы не сможем.
— Ладно, — согласился Афанасьев. — Будем гаубицы использовать, но собьем.
— А тут еще одна проблема, — продолжил размышлять я. — Сколько у нас этих гаубиц на линию фронта? Две трофейные! У японцев больше, но тоже не так много.
— Это правда, —
