забавно себя называла, что я сама, как чокнутая мамаша, по сто раз на дню приставала к ней с этим вопросом.
– Ляля, какая же ты чудесная. У тети Эми есть для тебя подарок, я как знала, что нужно купить, – она достала из розового пакета самого милого на свете плюшевого медвежонка с розовым бантиком на шее и подала затаившей дыхании Лив, которая шумно чмокнула игрушку. – Пошли в аэропорт, замерзли, наверное? У меня и для тебя есть подарочки, чтобы ты точно не забыла обо мне. Ты же не исчезнешь? Я буду тебе звонить и писать!
Эми так меня чувствовала, что подбирала самые нужные слова. Я не знала, скажу ли я ей, кто перед ней на самом деле, но была уверена – не исчезну. Больше не исчезну. А потом эта красотка повернулась к парковке и кому-то помахала.
– Меня Макс довез. Вы, наверное, успели познакомиться? Это муж Киры. Представляешь, моя машина еще капризнее своей хозяйки. Отказалась заводиться! – От осознания, что он мог сейчас за нами наблюдать, мне стало плохо. Я уже рассталась с ним мысленно и не готова была погружаться в нашу закрытую историю еще раз. – Такси долго не было, пришлось звонить другу, чтобы спасал. Ура! Он спел привезти меня к тебе, но идти поздороваться не захотел. Ну, и ладно!
– Пошли, Оливка уже замерзла, – я быстрым шагом, не оборачиваясь на парковку, поспешила зайти в здание аэропорта, чтобы не столкнуться взглядом с мужчиной, от которого я продолжала бежать, игнорируя все знаки и подсказки Вселенной.
Мама забрала у меня Лив и все не могла с ней наводиться. Эми вручила мне сначала стакан с какао и с видом ученого наблюдала за моей реакцией. Это было так вкусно, что я не сдержала свои восторги. Мое прошлое становилось все реальнее, обрастая родными людьми, запахами и даже вкусом какао.
– Я знала, знала, что тебе понравится. А еще ты говорила, что давно не читала, поэтому я решила подарить тебе это, – она протянула мне книгу, на обложке я прочитала “Фредерик Бакман. Здесь была Бритт-Мари”, перевернула книгу, где было написано обещание, что это произведение растрогает даже самых угрюмых “О любви, новых начинаниях и неожиданных встречах, способных заставить нас по-иному взглянуть на себя и понять: мы способны на большее”.
– То, что нужно, Эми, спасибо тебе.
Я была уверена, что больше никогда не вернусь в Красноярск. Мама хоть и осталась там жить и работала в новом проекте – частной школе искусств для одаренных детей, раз в пару месяцев приезжала ко мне в Москву на несколько дней и водилась со внучкой.
До Темы мы не могли достучаться, он все обещал маме, что скоро приедет – новость о моем воскрешении она решила сообщить ему при живой встрече, а не по телефону.
Эми тоже пару раз прилетала. Я ее обожала и была счастлива, что она вновь поселилась в моей жизни. Она дружила с Аделиной, но каждый раз при разговорах вспоминала о погибшей подруге Кире.
Я стала спокойнее. Счастливее. В моей жизни наступило затишье, пока мои планы по избеганию Красноярска не рухнули как карточный домик спустя два года, летним днем, за неделю до маминого дня рождения. Мне пришлось срочно взять билеты на ближайший рейс и улететь к ней вместе с дочкой.
Глава 4
Макс
Черт!
Твою мать!
Какого сраного хрена она не могла даже уехать так, чтобы не маячить передо мной как красная тряпка перед быком?!
– Моя машинка сломалась. Такси ждать долго. До Демьяна не могу дозвониться. Макс, умоляю, подбрось до аэропорта, хочу проводить Аделину, – мне позвонила Эми, и я не смог ей отказать, отказываясь признаться в правде. Я не смог отказать СЕБЕ увидеть ЕЕ. В последний раз. Так будет лучше для всех. Это безумие нужно остановить, иначе я наворочу дел.
Сжимая до боли руль, я ехал за подругой и сдерживался, чтобы не херачить по нему со всей силы кулаком. Бешеный Макс за эти два дня стал чемпионом по сдерживанию.
Первый раз, когда лишился дара речи, увидев бегущую в туалет Аделину на дне памяти Кириного отца. Мне померещилось?! А если нет, то что она здесь делала? Как бы там ни было, я не верил в такие случайности.
Второй раз, когда караулил ее у двери и обдумывал десятки фраз, которые нужно сказать, чтобы она не сбежала от меня вновь, напуганная моим напором. Она вышла заплаканная, но, как всегда, со вздернутым носом, стремящимся к звездам. Мне бы спросить, что случилось, кто ее обидел, но меня так трясло от адреналина и возбуждения одновременно, что еще немного, и я сорвал бы с нее строгий деловой костюм вместе с галстуком прямо тут и как следует размазал бы ее красную помаду по всему лицу.
Третий. “Мой муж Евгений Потапов. Оливка его дочь. Чья же еще?” Такого удара под дых я не ожидал. Насмешка судьбы, не иначе. Я забил бы большой и толстый болт на любого мужика, но не на крестного отца Киры. Почему первая после похорон девушка, взволновавшая меня и заставившая почувствовать себя живым, была ЕГО женой?
Как бы меня не тянуло к этой истеричке, я не мог перешагнуть через память о Кире и важного для нее человека, который был с ней в последние минуты ее жизни. Это стало бы еще одним предательством по отношению к моей девочке. Я знал, что она смотрела на меня с небес и такой поворот событий ее явно бы не устроил.
Мое наваждение таинственной Аделиной было запретным плодом, который я мог бы съесть, требуя добавки снова и снова, пока не насытился бы им. Но, как бы голоден я не был, мне пришлось отодвинуть это истекающее самыми аппетитными соками блюдо в сторону. Я не мог подвести Киру еще раз.
Четвертый. На кладбище, когда застал эту пигалицу на могиле жены. Ей, блять, здесь не место! Я чувствовал себя конченым отморозком, в земле лежала девушка, которую я любил больше жизни, но погубил. А рядом стояла другая, которую я хотел, как безумный.
Я ведь тогда на Мальдивах рыскал по островам архипелага в поисках брюнетки с кудрявой малышкой-дочкой. Нашел ее виллу. Под страхом увольнения, русская горничная, которую я подкараулил у виллы, сказала, что по описанию именно такая девушка должна была поселиться, но она туда так и не заехала. Фамилии она не знала. Под запретом были любые разговоры
