нее ушла минута, чтобы понять, что он ей напоминает. Несколько лет назад, в Италии, они осматривали с Марго и Дэвидом старинную венецианскую тюрьму и увидели жутковатую выставку железных поясов верности. У тех пыточных средневековых инструментов тоже была щель внизу, только вдоль нее шли железные зубья.
Вот и эта грация, казалось, имела то же происхождение. И все-таки она ее купила. И как-то перед ужином в честь вручения наград Джулиан зашел в ванную и увидел, как Флора, перегнувшись пополам, пытается раскатать эту штуку вверх от талии.
– Ты с ума сошла? – спросил он. – Сними эту гадость.
Надо будет собрать все эти пыточные орудия и сжечь. Джулиан поаплодирует.
– Вот ты где! – сказала Марго, войдя в комнату и щелкнув выключателем. – Я тебя везде ищу. Почему ты сидишь тут в темноте? Хорошо себя чувствуешь?
– Прекрасно. – Флора показала на ноги, выдавила из себя смешок. – Босоножки-убийцы.
Марго подошла к окну и посмотрела вниз.
– Отсюда все выглядит как кино, правда? Эти детишки, они вообще настоящие? Я не думала, что молодежь по-прежнему сидит у костра и поет под гитару. Думала, они все теперь пялятся в телефоны.
– И это тоже.
Марго села на кровать рядом с Флорой.
– День у меня был – сплошное расстройство. Я тебе писала.
– Знаю. Прости. Я забегалась. – Флора постаралась не ощетиниться из-за того, что Марго считала, будто она всегда должна быть доступна.
– Ужасное было интервью.
– Что такое?
– Эта девочка. Журналистка. Ей лет четырнадцать, и она раскопала все про мою жизнь в Нью-Йорке.
– Звучит не так и ужасно.
– Да, но она помимо прочего нашла кого-то, кто знает про Дженсенов.
Флора повернулась к Марго. Зря она думает, что Марго вечно жалуется без повода. Дженсены.
– Мне так жаль. Это и вправду ужас.
Марго застонала и легла на кровать, откинув волосы назад; ее тазовые косточки торчали из джинсов. Как и Флоре, Марго вот-вот стукнет пятьдесят, но ее живот по-прежнему был плоским, как доска.
– Я так устала. Я так все это ненавижу: это позирование, притворство, эти интервью. Такая лажа. Надо было зайти к Бесс в кабинет и сказать: «Бесс, я заслуживаю этих денег, и я остаюсь в сериале только ради них. Точка».
– И почему ты так не сделала?
– Потому что, – Марго заговорила хрипло и низко, изображая Донну, – не так оно устроено, детка!
Она встала и вернулась к окну.
– Не так, потому что ей нужны ее десять процентов.
– Да получишь ты эту прибавку. Какую-нибудь точно получишь.
– Наверное, – сказала Марго.
Она повернулась к Флоре, которая прикрыла глаза и прижала пальцами веки.
– Ты как себя чувствуешь?
– Просто голова болит. Знаешь, день был длинный…
– Но ты только посмотри на нее, на нашу девочку. Иди сюда, посмотри.
Флора поднялась, подошла к Марго, та обняла ее за талию.
– Серьезно, посмотри на нее. У нее все хорошо. Мы будем по ней скучать, но и у нас все будет хорошо.
Марго не без усилия открыла окно, и скрип старого дерева заставил некоторых подростков посмотреть вверх, замолчать и помахать. Флора была уверена, ей не показалось, что их голоса зазвучали звонче, чуть громче, в том числе и голос Руби, когда они заметили, что их слушает Марго.
– Они поют Landslide[24]? – спросила Марго.
Мелодия долетела до окна, и Флора разобрала слова («Смогу ли проплыть по морским волнам? Смогу ли управиться с жизнью своей? Оооо…»). Она рассмеялась.
– Да, наслаждаются словами, как могут только восемнадцатилетние.
– Они не понимают, насколько это грустно.
– Или, – сказала Флора, – думают, что знают, что такое грусть.
– У Руби красивый голос. Совсем как твой!
– Ни в коем случае ей этого не говори. Я спросила, хочет ли она спеть со мной этим летом в Стоунеме, и она скривилась, как будто я в нее слизняком бросила.
– Я скучаю по Стоунему, – сказала Марго. – Хотела бы я этим летом тоже туда вернуться.
Они постояли еще пару минут, слушая окончание песни. Девочки пели на несколько голосов.
– Спасибо, – сказала Флора Марго. – Спасибо за вечеринку. Все прекрасно. Спасибо за все, что ты сделала для Руби, для нас.
Ее переполняли печаль, благодарность и стыд за то, что она так нехорошо думала о своей подруге. Марго сделала для них больше, чем Флора отважилась бы подсчитать.
Когда они спустились, все толпились возле большого стола с тортом и подарками. Флора оставила фотографию напоследок. Руби открыла уже почти все подарки, когда Дэвид протянул ей крошечную коробочку. Она открыла крышку и вынула золотую цепочку с анатомическим сердцем-подвеской.
– Невероятно, – сказала Руби, разглядывая подвеску. – Вы поглядите, как детально.
– Это медальон, – застенчиво сказал Дэвид. – Открывается вот здесь, рядом с легочной веной.
Марго смотрела, как он возится с замочком. Желание Дэвида, чтобы Руби пошла по его стопам, – ну, наверное, это было трогательно, хотя и немного неловко, учитывая, как все закончилось. Дэвид протянул отпертое сердце Руби, и она раскрыла его пошире.
– Дэвид! – Она развернула медальон, чтобы всем было видно. – Там внутри рубинчик. Смотрите!
– Где ты такое нашел? – изумленно спросила Марго.
Он не показывал ей сердечко, даже не сказал, что купил подарок. Очень в духе Дэвида, в одиночку найти идеальный, единственный в своем роде подарок.
– В магазине возле больницы. Глазам своим не поверил, когда увидел.
– Потрясающе. Мне так нравится.
Флора помогла Руби застегнуть цепочку.
– Самый лучший день, – сказала Руби, глядя на родных и друзей, с сердечком прямо под горлом.
– Еще один подарок? – спросила Руби, когда Флора протянула ей сверток в ярко-голубой бумаге с изумрудно-зеленой атласной лентой – любимые цвета Руби.
– Кое-что для твоей комнаты в общежитии.
Руби бережно развернула подарок. Осторожно сняла бант и положила его на стол. Медленно отвернула бумагу, увидела обратную сторону рамки.
– Мам. Я сейчас расплачусь?
На глазах у Руби уже блестели слезы, губы дрожали, как когда она была малышкой и плакала, если ей не разрешали еще разок прокатиться на велосипеде вокруг квартала, взять еще одно печенье, послушать еще одну сказку на ночь, еще раз проехаться верхом на родительской спине.
– Не думаю, – сказала Флора.
Руби перевернула рамку почти со страхом и, увидев фотографию, которую сразу же узнала, просияла.
– Я ее сто лет не видела.
Она прижала фотографию к груди. Потом развернула и вытянула руки, чтобы все посмотрели.
– Ты ее нашла, – сказал Джулиан. – А мне не сказала.
– Сюрприз! – ответила Флора.
Получилось жестче, чем она хотела, и Джулиан посмотрел на нее растерянно.
– Ох, Флора! – Марго взяла у Руби фотографию и неожиданно расплакалась.
Она пыталась взять себя в руки, но нет. Сколького не знали эти четверо на фото.
– Господи, я была такая худая, – наконец сказала она, пытаясь поднять всем настроение.
Как будто она с тех пор растолстела. Как будто не могла по-прежнему надеть капри из Old Navy и топ с американской проймой из Gap, если бы кто-нибудь приставил ей пистолет к голове.
Дэвид посмотрел на фото через плечо Джулиана.
– По-моему, сейчас мы выглядим лучше, – сказал он.
Если Дэвид чему и научился за годы брака с актрисой,
