что, снова забыл таблетки от СДВГ[7]? – Кое-кто из ребят рассмеялся, но я говорил вполне серьезно.
Он взглянул на меня, явно еще не оправившись от удивления.
– Я только что видел, как новенькая шла по коридору в бюстгальтере и трусиках, и в тех обалденных кедах, из которых она не вылезает. Не знаю, где на хрен ее форма, но черт возьми! Вы все должны на это посмотреть. Мне будет на что подрочить, теперь всегда буду ее себе представлять.
Меня охватил незамутненный гнев, и я даже понять не смог почему – потому, что Вурхис заявил, что собирается дрочить на мою бывшую лучшую подругу, или потому, что меня взбесило, что она расхаживает по коридорам, вырядившись как стриптизерша. Впрочем, все это не имело значения. Ноги уже несли меня из раздевалки, и меня совершенно не волновало, что, если я опоздаю на тренировку, тренер с меня шкуру спустит.
О чем она думает, черт возьми? Ходит по моей школе полуголой. Господи Иисусе.
Парни рвались из раздевалки, и я слышал, как Олли окликнул меня.
– Я все решу. Прикрой меня, – крикнул я в ответ.
Будь на ее месте любая другая девчонка, меня бы это так не взволновало, но Хейли – другое дело. Я искал повод вышвырнуть ее из этой школы и, кажется, только что нашел, особенно учитывая укол ревности, который я ощутил.
Я знал, о чем подумал Олли, когда я сказал, что все решу. Он-то думал, я попытаюсь минимизировать ущерб, удержать все под контролем, исправить ситуацию. В конце концов, последние два года я в школе только этим и занимался. А он понятия не имел, как сильно я на самом деле ненавидел Хейли, как хотел, чтобы она исчезла. Он не знал, что мы наговорили друг другу на днях. Как я понял, он решил, что мы пытались помириться. Черт возьми, ходили даже слухи, что я ее трахнул в той комнате. Мадлен наверняка сделает все, чтобы эти слухи поскорее прекратились.
Я бежал по коридору, а сердце так и грохотало в груди. Я свернул за угол, и у меня перехватило дыхание. Колени подогнулись. Прямо на меня смотрела идеальная, круглая попка. Господи. Иисусе.
– Какого черта ты творишь? – возмущенно выпалил я, поравнявшись с ней. Я схватил ее за плечо и быстро повернул к себе. Хейли завопила и вырвала руку, а сама метнулась к шкафчикам, влетела в металлическую дверцу с такой силой, что она задребезжала на весь коридор.
Вот срань.
– Давай сюда. – Я открыл дверь на лестницу, и Хейли неохотно последовала за мной, стараясь держаться на расстоянии. Плечи – обнаженные, не считая тонких бретелей бюстгальтера, напряглись, но ее лицо… с него слетело храброе, безразличное, скучающее выражение, с которым я неизменно видел ее в коридорах. И на нем вовсе не было написано «я ненавижу весь мир». Кто-то ее ранил. Вокруг глаз собрались морщинки беспокойства.
– Какого черта ты творишь, разгуливая в таком виде? – спросил я, уперев руки в боки. – Хочешь, чтобы вся школа увидела тебя полуголой? Что такое? Пытаешься что-то доказать?
Она закатила глаза.
– Что, скажи на милость, можно доказать, разгуливая в таком виде? – Она махнула в сторону своего тела, и я понял, что не могу отвести от нее глаз. Мой взгляд скользнул к ее вздернутым грудям, к плоскому животу, и я уже мельком видел ее задницу. Грудь сдавило, и мне пришлось мысленно отвесить себе оплеуху. Нельзя было забывать, кто передо мной и что я чувствую при одном только взгляде на нее.
Вину.
Вина только усилилась, когда я понял, что за всю свою жизнь не видел девушки сексуальнее.
Черт возьми, так оно и было.
– Так в чем дело? Хочешь, чтобы тебя выгнали из «Инглиш-Преп» и положили конец твоим мучениям? – спросил я, сократив расстояние между нами.
– А ты-то что так переживаешь? – она шагнула мне навстречу и воззрилась на меня снизу вверх. – Боишься, что я уйду?
Я саркастично рассмеялся.
– Совсем наоборот. Сейчас я отведу тебя в кабинет к директору Уолтону. Я просто хотел лично присутствовать, когда она вышвырнет тебя отсюда обратно в «Оукленд-Хай».
На ее лице что-то промелькнуло. Страх? Мне было хорошо знакомо это выражение. В голубых глазах появилось отстраненное выражение, она обхватила себя обеими руками, закусила нижнюю губу (и я, разумеется, тут же проследил за этим жестом).
– Нет, – вздохнула она, не сводя с меня глаз.
На мгновение я забыл, что ненавижу ее. Я будто в трансе находился, поддался тем же чарам, что и остальные парни в школе. Все они говорили о ней – не в моем присутствии, конечно, я им пригрозил и велел такого не делать, но все равно болтали. Хейли была загадочной, не похожей на других. Но для меня-то она всегда была такой. Не такой, как все. В лучшем смысле этого слова.
Вот только я не знал нынешнюю Хейли, а она не знала меня.
– Да, – проворчал я. – Я хочу, чтобы ты ушла, Хейли. – Более того, мне нужно, чтобы она ушла. – А теперь я отведу тебя в кабинет к директору Уолтону и скажу, что, как оказалось, ты разгуливала в таком виде, чтобы соблазнить парней из футбольной команды. – Я взглянул на нее сверху вниз. – И тебя выгонят. Мое слово против твоего, а мы оба знаем, что у меня здесь больше власти.
Она судорожно вздохнула.
– Я не могу вернуться в «Оукленд-Хай». Знаю, ты меня ненавидишь. Но я не могу туда вернуться, Кристиан.
Почему, когда она произносила мое имя, меня начинало раздирать изнутри? Срываясь с ее губ, оно будто уничтожало прошлое, наводило хаос в настоящем и каким-то образом предсказывало будущее.
Розовые щеки Хейли побелели как полотно. Голубые глаза смотрели не отстраненно, а с ужасом, почти безумно.
Она торопливо заговорила:
– Я знаю кое-что, что тебе стоит узнать. Но расскажу, только если ты дашь мне остаться.
Я был заинтригован, да. Стоило ли это того, чтобы отпустить ее и видеть ее лицо каждый день, учитывая, что она со мной делает? Нет.
– Решу, когда ты мне скажешь, – возразил я, по-прежнему возвышаясь над ней. По крайней мере, с этого ракурса я способен был смотреть ей в лицо, а не на ее тело. Подростковые гормоны – то еще удовольствие. Моему члену плевать было, что я ненавижу Хейли. Честно говоря, от этого искушение становилось еще сильнее.
Она задумалась на мгновение, потом осознала, что выбора у нее нет.
– Мою одежду забрала Мадлен. – Она облизала губы, мелькнул язычок. На меня она не
